Есенин и волки-муравьи

plug-i-molot_2Я хожу в цилиндре не для женщин —

В глупой страсти сердце жить не в силе, —

В нём удобней, грусть свою уменьшив,

Золото овса давать кобыле.

 (Сергей Есенин)

 

Герои и толпа

В эсеровской партии, сформировавшейся на идеях «имманентного субъективизма» и книге Михайловского «Герои и толпа», в нужный момент не хватало этого пресловутого героизма и «субъективизма». Когда разгоняли Учредительное Собрание, Председатель Виктор Чернов, глава ПСР, взял и ушёл по просьбе матросов. Ленин не верил, как это – «встал и ушёл»? Его попросили и он ушёл? Вождь заливисто хохотал.

Во время «мятежа 6 июля» похожее произошло и с левым крылом. Хотя «интернационалисты» держались веселее. Арестовали Дзержинского и Лациса, заняли ЧК на Лубянке и Телеграф на Мясницкой. Но сесть на бронеавтомобиль и проехать одну минуту до Большого театра, чтобы освободить депутатов ПЛСР во главе с Камковым и Спиридоновой, или того лучше — войти по пропускам ЧК в Кремль и арестовать в ответ Ленина сотоварищи — вот до этих простых и понятных вещей додуматься никто не сумел. Среди боевиков левых эсеров в решающий момент не оказалось пресловутого «Героя по-михайловскому».

Для нас это прискорбно по самой главной причине. Эсеры в России взяли на себя миссию представлять крестьянство в нашей политике и общественной жизни. После их поражения и зачистки — крестьянство, как класс, утратило свою голову, а на ней рот — т.е. способность говорить.

Русским мужикам большевики вернули безмолвный статус податного сословия. Поначалу с пахарями заигрывали, а впоследствии земледельческой братии учинили геноцид в форме «раскулачивания». Крестьянские хозяйства по сути были оккупированы, крестьяне лишены права передвижения и с 30-х гг. жили в России в колхозах, как индейцы в резервациях.

Плуг и Молот

Символически крестьянство пытались «опустить» и «обабить». На геральдическом языке операция выглядела так:

Эмблему советской власти придумал левый эсер комиссар Полянский (1). Он предложил в январе 1918 в качестве знака Красной Армии пятиконечную «Марсову звезду». Значок использовали в царской армии, да и не только в царской. Если перевернуть, то будет «звезда Венеры» или «Денница». Поначалу носили и рисовали и так и так.

А на звезде скрестились две фигуры: молот рабочего и плуг крестьянина. Что символизировало и братский союз двух советских партий. Именно братский. Молот — древняя тамга кузнецов-королей, бога войны Тора и праотца Каина. Руна мужской воли и власти.

Плуг тоже не менее древний мужской и фаллический образ небесного пахаря. Государя Гугона — мифического византийского царя-крестьянина. Богатыря Микулы Селяниновича. Солнечного бога «тавроскифов», приносящего лемех от огненного плуга на братский пир богов и людей. Плуг — метафора Мужчины-корабля, бороздящего чёрные волны Земли.

Народники, выросшие из революционных кружков орденского типа «Чёрные передел» и «Расправа», видели союз с «большевистским орденом меченосцев» (выражение Сталина) именно, как братский сговор, мужской договор.

После разгрома 7 июля 1918 «крестьянской партии» символы на пентаграмме преобразились мгновенно. 10 июля Съезд Советов предъявил и утвердил новый знак «Серп и молот». Серп лежал выше молота, что на геральдическом языке обозначает первенство последнего. Перевернулись гендерные понятия и ориентиры. Серп в отличии от плуга — символ женский, метафора Луны и богини Деметры. Нарисовал его никому неизвестный художник Камзолкин. Появился из ниоткуда и провалился в никуда.

А у крестьянства символически сменили половой признак. Теперь многомиллионный класс представлялся марксистскими властями в виде женского серпа. Крестьянство «оскопили».

Дальнейшая многодесятилетняя операция по погрому и разорению пахарей уже напоминала классовое изнасилование.

И крышка.

Серёжка Номах

Долго ли — коротко ли, но был один парень в левоэсеровской партии, который изначально ничего «такого» не планировал и в политику не лез. Да и в партию-то забрёл во многом случайно. Он по выражению Михайловского был из тех, кто «не с неба сваливается на землю, а из земли растут к небесам». Он — наш чаемый Герой.

У меня созревает мысль о российском перевороте, 

Лишь бы только мы крепко сошлись, как до этого в нашей работе.

Серёжка Есенин, да это был он! Иван-царевич, выросший из армячка Иванушки-Дурачка. Песнопевец, доскакавший до статуса Самозванца. (Сейчас новый мэр Москвы подкинул нам схожее словечко «Самовыдвиженец»). Есенин, как и положено русскому человеку любил своих царей и никогда против них не бунтовал. Белая царица ему покровительствовала что ли? Детям царским читал молодой Есенин стихи про пряники и колокола.

Когда царя Николая унесло в небытие, Есенин под влиянием супруги Зинаиды Райх вступил в эсеровскую партию. Благодаря культурному окормлению своего наставника Иванова-Разумника, стихотворец примкнул к группе «Скифы». Все вышеперечисленные после раскола социалистов-революционеров ушли с левым крылом. Больше Есенин в иные партии не вступал.

Годы скитаний посреди революционного безумия изменили доброго рязанского мальчика. Он стал беспутен и жёсток, хотя поэзия и не давала зачерстветь — рождался странный бого-зверь:

Розу белую с чёрной жабой

Я хотел на земле повенчать.

Когда Ленин — красный царь «с лысиною, как поднос» отдал Богу (Богу?) душу, Серёжа даже погрустил. А перед Ильичём скончался Иной космократор — Председатель Земного Шара Велимир Хлебников. Его наш акын венчал царствовать над народами и поэтами в харьковском театре.

Три царя пронеслись мимо в чёрную бездну.

Последняя крупная поэма Есенина «Страна негодяев» автобиографична. Главный герой её «блондин 28 лет». Это не Махно (он упоминается в поэме под своим именем), но Номах. Это почти что Мономах. Царь-Единоборец. Городской повстанец, лихо ускользающий от облав, водящий за нос чекистов-большевиков.

Городской партизан, «герильерос», персонаж «Коня Вороного» Бориса Савинкова.

Семь повешенных на площади Ржева…

Сирокко, как кот угрюм.

В третьей части поэмы танки Номаха вкатываются в Кремль. Они делают то, что не сумели довершить 6 и 7 июля 1918 бронеавтомобили Конного отряда Дмитрия Попова. Повстанцы устанавливают в крестьянской стране крестьянскую власть. Третью часть «Негодяев» Есенин сжёг, когда почувствовал, что над ним смыкаются тесные сети политического сыска.

Но сам-то он был готов.

И если преступно здесь быть бандитом —

То не более преступно, чем быть Королём.

Есенин музою себя короновал царём крестьянско-кабацкой Руси. В стиле своих еврейских приятелей — одесских бандитов. Медленно влезая в змеиную кожу Самозванца.

В царское мёртвое имя влезть,

То же, что в гроб смердячий.

Царь — он покойник для этого мира. Да и для любого другого. Он – птица, зависшая между вселенными.

4f7f0921618f

Плуг и Молот

Волки-муравьи

Ивану-Царевичу (так революционеры и поэты Серебряного века с лёгкой руки Достоевского именовали Самозванца) нужны духи-помощники для добрых дел и магическо-политических операций. Серые волки.

Вот этого добра в эсеровской партии всегда было с лихвой. Она и строилась, как волчья стая. По секретному вою разбегались. По вою иной тональности собирались на полной луне…

Эсеровская сеть в большевистской России не умерла, но, напротив, укрепилась. Полуподпольное существование, как нельзя лучше подходило для исконных заговорщиков и карбонариев. Они шустрили и юлили в политическом андеграунде, как рыбы в воде.

Левые эсеры и объединившиеся с ними эсеры-максималисты пронзили всю страну артелями и кооперативами. Наикрупнейшей «конторой» заведовали видные подпольщики и «кинжальных дел мастера» (когда-то они резали кинжалами полицейских) Рыбин-Луговой — член ЦК ЛПСР (и автор экономической программы партии) и глава боевиков-максималистов Жуковский-Жук. Их артель «Муравейник», где отсиживались тысячи народников, пекла пироги в масштабах всего государства, имела многочисленные филиалы и приносила невероятный доход в закрытую партийную кассу. А деньги были нужны. Деньги — бензин любой Революции. Хоть Скифской, хоть какой. Например, товарищам в Берлине. Там — в социал-демократической Веймарской Германии народник Лундберг открыл издательство «Скифы». Заграничный представитель ПЛСР Шрейдер воссоздал партийную газету «Знамя труда». Эти издания, как когда-то «Колокол», «Искра» и «Революционная Россия» по-тихому переправлялись из Берлина в Москву и Ленинград. «Муравейники» и германский «Комитет помощи заключённым левым эсерам» оплачивали существование партийных товарищей в тюрьмах и ссылках.

Связные везли банкноты и «Скифов» в места заключения. Обратно тащили статьи и указания. Одним из таких связных поначалу и «служил» Есенин, тайно встречавшейся с Марусей Спиридоновой в Ташкенте.

Планы у народников, как обычно были грандиозные. Они задумали организовать крестьянские революции в Индии и Китае. А через Азию — зажечь и Русь на последний мужицкий бунт. ОГПУ отправляли экспедиции в Тибет и Китай под кураторством Якова Блюмкина — убийцы германского посла Мирбаха. В 1922 году «любовник революции» Яков отдалился от Троцкого и  опять тайно примкнул к эсеровской сети, сохраняя должность и связи в ЧК. Перед экспедицией в Кашмир и Тибет Блюмкин заехал к ссыльной Спиридоновой в Самарканд. Она подыскала ему нового Мирбаха в лице капиталистов Китая и оккупационной администрации Индии.

Коронация

 С Зороастром сядет Есенин

Рязанской земли жених…

Николай Клюев

Скучно волкам без царственного седока. Земля, на чьи подспудные колебания чутко реагировали эсеры, Земля Русская ждала венценосца. Не пришлого, чужого, западного, но своего родного, проросшего, будто колос из золотого зерна в уранические чертоги.

И однажды Рыбин-Луговой сказал Жуковскому-Жуку: «А давай, коронуем Сергея. Будет у нас свой Иван-Царевич Крестьянского Царства. Эсеровский Сергий Александрович» (2). Изо всех гулявших пока на свободе эсеров Есенин был самым популярным и авторитетным. Его связи простирались от социального дна кабаков — до советских вождей в лице Кирова и Троцкого. Рязанского Сергея Александровича любили. А русские люди с детства знают, что Любовь побеждает смерть, Любовь сокрывает и согревает всех.

Сказано-сделано.

Народники, выросшие на пророчествах из книг Достоевского и Белого, выбрали соответствующее место для коронации — грот на Петровско-Разумовской. (3) Там, где-то когда-то террористы Нечаева казнили студента Иванова. «Дело прочно, когда под ним струится кровь». (4) Так говорил Некрасов. А Есенин долго не думал. Судьба схватила поэта за шиворот и понесла на Луну и на Солнце и дальше-дальше-дальше…

Подробности коронации ускользнули от нас. Эсеры умеют хранить свои тайны. Известно лишь, что собралась сходка в московском лесу, а потом два авторитетных человека Жук и Рыба произвели некий обряд. Короны как таковой не было. Для врагов монархии и деспотии мира сего, водружение короны с брюликами на голову тайного мужицкого царя, казалось кощунственным. «Шапка Номаха» осталась символической. Один старый каторжанин, «набашмаченный фраер» — много якшавшийся с татями, поставил Серёжке клейма. Орла на правую грудь. Якобы такой «царский знак» носили Емельян Пугачёв и Степан Разин. Здесь эсеры не ушли далеко от «старых традиций». Но на левую грудь Есенину водрузили Плуг.

Анимус

От вопросов гендера всегда недалеко до психоанализа. Женская часть наших читателей возмутилась жёсткими привязками крестьянского народа к мужскому «Клубу Пахарей». Они пишут письма: «Павел Вячеславович, Вы всегда в своих эссе утверждали, что Россия есть Женщина, и в своих лучших проявлениях Россия есть Любовь». Но я и не отказываюсь. Придётся делать уточнения и без теории бессознательного нам дальше с места не сдвинуться. Если Русь — Женщина, то согласно психоанализу Юнга у Руси должен быть свой анимус — мужской двойник внутри, унаследованный образ Мужчины. Часто он предстаёт в фигуре рыцаря, странствующего Спасителя. Согласно нашей этнопсихологической экспертизе эсеровская партия, сплотившая вокруг себя пассионарную часть крестьянства, и претендовала на роль Анимуса Руси, на значение Мужчины-труженника, защитника и судии. На выстраданный образ Любимого и Желанного (5). Причём это было наше внутреннее Мужское. Большевики же с самого начала натянули на себя маски Романовых, личины инородческой оккупационной элиты. Это тоже был нарочито мужской образ. Но — Чужой.

Часто Анимус в психоаналитике, философии грёз Башляра или в алхимических метафорах запоминается в эмблеме короны и фигуре Короля. (6) Получается что наш сказочный Иван-царевич — это тоже никто иной, как Анимус Руси. Однако Юнг отмечает, что в отличии от чётко очерченного образа Анимы — Женской души в Мужском, Анимус у Женщины существо зачастую коллективное. Это не одна персона, но множество, целый собор отцовских и братских авторитетов, целая судейская коллегия толкователей-богословов, выносящих окончательный приговор. Анимус выражается в летучих голландцах и в иных неведомых пришельцах из мирского моря, всегда неопределённо-неуловимых, протеических и передвигающихся моторно. Эти образы проявляются в основном в сновидениях, а в конкретной действительности это могут быть героические тенора, чемпионы по боксу, выдающиеся мужчины в далёких неведомых городах… (7)

Какая знакомая русская картина! Про пришествие мужчин-кочевников из неизвестных стран. Надеюсь вы теперь понимаете почему Королей в России множество? Один в Центре и энное количество «скифских братьев» на окраинах и в подполье. Почему наш царский Иванов Свет раскалывается на куски: на Царя и Царевича, на Царя-в-Кремле и Царя-в-Казатчине, на Князя-в-Телевизоре и Тайного Государя-в-Беловодье? Потому что Русская Равнина олицетворение Женского, мировое средоточие стихии любви. А уж её охраняют, выносят приговоры и строят планы «отцы-братья» и «герои-любовники».

Мы ранее писали, что народники вели психоаналитическую работу по поиску самости, по индивидуации Русского Народа. И в «скифстве» мы почти нашли самих себя. И образ Ивана-Царевича — это наш родной образ Мужского. Родной, свой, а не навязанный извне. Русские женщины это знают сердцем. Теперь расскажем, как в 1925 году «схлопнулась» попытка народнического психоанализа, как пал наш златокудрый Иван-Царевич и «земли жених» смертью храбрых.

Казнь Самозванца

Эсеровский план прост: вмешаться в распрю большевистких вождей, уже раздиравшую партию и страну на непримиримые лагеря. Вмешаться в борьбу и разжечь её до нового тамбовского восстания размером с Россию. Среди большевиков, пуще всех, народники ненавидели Григория Зиновьева, преследовавшего их социалистические кооперативы, не дававшего артельному делу шагу шагнуть. Сталина почему-то считали пока приемлемым, помня, как в Наркомнаце Иосиф гнал почти народнические идеи о Русском Союзе свободных республик.

В решающий момент политической схватки в ход пошёл компромат, подобранный эсеровскими комиссарами ещё в бытность Временного Правительства. Речь идёт о знаменитой телеграмме Каменева — давнего соратника Зиновьева и на 1925 год главы Моссовета. В 1917 Лев Каменев сдуру отправил из ссылки телеграмму царю Михаилу II — поздравление о вступлении на престол. Телеграмма была конфискована из Госархива эсерами из Петросовета. В 1917 году ей ходу не дали. А потом заныкали до времени.

В декабре 1925 в решительный день съездовско-партийной борьбы группы Каменева-Зиновьева с группой Сталина-Рыкова-Бухарина Есенин планирует передать в Ленинграде Кирову злополучную телеграмму. Это стало известно каменевскому агенту и конец Ивана-царевича отныне предопределён. Ленинградские чекисты, ходившие под Зиновьевым, вломились в номер «Англетера» и повесили поэта на балке потолка высоко и коротко. И инсценировали самоубийство. Такой финал Номах для себя не исключал:

1

Яков Блюмкин и Сергей Есенин

Я потерял равновесие…

И знаю сам —

Конечно меня подвесят 

Когда-нибудь к небесам.

Ну так что ж!

Это ещё лучше!

Там можно прикуривать о звёзды…

Мальчишка-политик. Герой-повстанец. Иван-Царевич. Начал царствовать и погиб. Не уберегли — не спасли своего Государя волки-муравьи. Якобы один из боевиков, сопровождавших Сергея, был убит и тайно сожжен в гигантской печи «Дома на Литейном».

Братья

Но недооценить случившееся нельзя! Обряды коронации со смертью тайного царя повторялись с убыстряющейся скоростью. Начало (и какое начало!) было положено. Тысячи братьев-близнецов Есенина короновались вопреки карающим жерновам чумной и жестокой власти. Русь получила сотни благородных и стойких, напевавших серёжины стихи на «птичьем языке»:

 

Для зверей приятель я хороший —

Каждый стих мой душу зверю лечит.

 

XX век — это эпоха восстания коронованных особ против засилья тоталитарного государства. Для простых русских людей — это время обретения царственного достоинства и золотого позвоночника.

Но говорят, что первым был Серёжка, а уж потом короноваться стали воры.

 

Павел Зарифуллин

 

  1. Впоследствии авторство советского герба ошибочно приписали «правоверному» большевику Ермолаеву. Он же остался в памяти народной, как первый редактор журнала «Крокодил».
  2. Аллюзия на убитого эсером Иваном Каляевым московского генерал-губернатора великого князя Сергея Александровича Романова.
  3. В сентябре 1908 года Белый вместе с меньшевиком Валентиновым ездил на грот. Вместе они перечитывали «Бесы» Достоевского, сделавшего знаменитым «нечаевское дело», воплотившим его в роман. Будущий «скиф» Андрей Белый ходил по парку, жестикулировал и кричал: «Предвестники взрыва уже ходят по городам и сёлам. Я их слышу, а глухие не слышат, слепые их не видят, тем хуже для них. Взрыва не избежать. Кратер откроют люди кремневые, пахнущие огнём и серою!» Н. Валентинов «Два года с символистами», Stanford, 1969
  4. За убежденье, за любовь… Иди, и гибни безупрёчно. Умрешь не даром, дело прочно, Когда под ним струится кровь…  (Николай Некрасов «Поэт и гражданин»)
  5. Клариса Пинкола Эстес «Бегущая с волками», глава «La selva subterrania: посвящение в подземном лесу», М.  2009
  6. Gaston Bachelard «La Poetique de la Reverie», Paris, Presses Universitaries de France. 1961
  7. Карл Густав Юнг «Психология бессознательного. Отношения между Я и бессознательным», М. 2012

 

 

 

Submit your comment

Please enter your name

Your name is required

Please enter a valid email address

An email address is required

Please enter your message

HotLog

Движение Новые Скифы © 2024 All Rights Reserved

Проект Новые Скифы

Designed by WPSHOWER

Powered by WordPress