Тюрьмы — долой

luxfon.com_18658За свою историю человек создал великое множество учений, содержащих учение о построении на Земле райской жизни. Многие из них нашли воплощение в разнообразных политических системах, у всех в памяти три модели Рая, порожденные 20 веком — коммунистическая, либеральная и национал-социалистическая. Ни одна из них не сотворила на лице Земли райских чертогов. Насчет коммунизма и либерализма возможно уже сделать окончательный вывод о том, что эти идеологии в принципе не способны принести людям чего-то похожего на пришествие Небес в земную жизнь. По вопросу национал-социализма вопрос остался открытым, ибо в 20 веке он был уничтожен силой оружия, не реализовав всех своих возможностей, оставив многие из них лишь в потенции. До нового своего воплощения на Земле, счастливого или вновь несчастного (так я говорю, ибо видеть будущее во всех его деталях не дано никому из нас).

Как бы то ни было, до сегодняшнего дня никто из людей не сотворил земного Рая. Быть может, Земля не предназначена вовсе для его сотворения. Или никому из учителей многоликих райских учений так и не удалось стяжать таинственной небесной благодати, без которой их плоды из медовых и ароматных делаются горькими да ядовитыми. Окончательный ответ на этот вопрос человек ответить в настоящее время не способен. Но вот насчет возможности сотворение на Земле ада человек ответил утвердительно. В данном случае я говорю не о войнах, стремление воевать заложено в человеческой природе, победить которую людям, увы, не под силу. А говорю я о продукте человечьего разума, о государственном институте, сотворенном вполне сознательно и целенаправленно.

Страшные серые заборы, увенчанные злой колючей проволокой, ощетиненные мрачными вышками, направляющими в сторону беззащитной человечьей плоти беспощадные руки пулеметных стволов. Недружелюбные кирпичные и бетонные строения с черными, покрытыми решеткой окнами, в углах которых как будто примостилась вся мировая злоба. Оттуда не доносится иных звуков, кроме собачьего лая и нечеловечски-дребезжащих выкриков громкоговорителей. Я говорю о тюрьмах.

Апологеты этого мира, вызывающего в сердцах непричастных к нему людей суеверный ужас, не устают говорить о его неизбежности. Некоторые договариваются до того, что тюрьма — едва ли не элемент русской традиции, который был неразлучен с русским народом на протяжении всей его истории. Соответствует ли это истине хоть в малейшей степени? Ни в Русской Правде, ни в судебниках Ивана Великого и Ивана Грозного не было сказано и слова о тюремном заключении, как наказании. Очевидно, что сама идея изоляции человека могла родиться лишь там, где его некуда было изгонять — в Палестине, в греческих полисах, в средневековой Европе. В России же, богатой просторами избавиться от нежелательного человека было проще простого — его изгнанием. Потому тюрьма для России была принесена, как часть «пакета» европейских «модных» новшеств Петром Первым, о чем имеется множество доказательств.

Свобода — это сущность человека, вложенная в него самим его Создателем. И потому человек не может лишить ее другого человека. Соответственно, и лишение ее является вызовом Богу. А бросание вызовов Господу, как мы знаем, является неотъемлимым атрибутом дьявола. Можно ли приблизить человека к правде, исправить его, призвав в помощь нечистую силу? Думаю, ответ однозначен. А кто не согласен с моими рассуждениями, пусть вспомнит опыт своего общения с людьми, прошедшими сквозь рукотворный ад, и задумается, сделал кого-нибудь из них этот мир тотального зла хоть в чем-то лучше?

Самый непонятный вопрос, относящейся к этой инфернальной части мира — каким образом рассчитываются тюремные сроки, якобы необходимые для исправления человека? Ведь исправление связано с душевным очищением, и чтоб количественно рассчитать его срок —необходимо прежде всего количественно оценить саму душу. Кто из юристов рискнет заявить о том, что эта задача, непосильная для всех мудрецов мира (ибо душа — понятие не количественное, а — качественное) — решена непосредственно им?!

Но даже если отказаться от философии, и посмотреть на вопрос с позиций грубой экономики, делается очевидной убыточность содержания тюрем для общества. Использование бесплатной рабочей силы в современной экономике себя не оправдывает уже с 70-х годов 20 века. Ибо невозможно принудить человека к освоению современной техники и ответственной работе на ней, а технологии ручного труда ныне не будут эффективны, и экономия от бесплатности рабочей силы будет ничтожна. Тем более, что и рабочая сила не может быть абсолютно бесплатной — ее все равно надо как-то кормить и одевать, да вдобавок охранять и надзирать за ее работой, что потребует немалых средств. Если мы вспомним, уже Байкало-Амурская магистраль строилась руками рабочих, нанятых за весьма высокую плату, поддержанную престижем самого статуса строителя БАМа. Заключенные же тюрем в то время производили в основном картонные коробки и посылочные ящики. Имевшиекопеечную стоимость и производство которых, конечно, можно было легко автоматизировать. И смысл этого труда был вовсе не в его мало-мальски положительной экономической эффективности, а лишь в заботе о самих заключенных, для которых даже дурная работа хоть как-то поддерживала осмысленность их жизни.

Но главное надругательство над природой человека, связанное с тюремной изоляцией происходит даже не на уровне отнятия свободы, как заложенной Богом начальной сущности. И не на уровне бессмысленного труда (а то и вовсе лишения человека возможности для какой-либо деятельности). А на том уровне человеческой натуры, где утверждена изначальная неполноценность человека, как самодостаточного существа.

По сути, ни мужчина ни женщина не могут считаться законченными человеческими единицами. Единица человека — это пара мужчина-женщина, заложенная в основу строения не только души, но и тела. Разделиться эта пара может лишь добровольно, громадным усилием духа. Либо для служения Богу, что входит в иночество, либо для самосохранения народа, для защиты прежде всего своих женщин от противника. Ведь если мужчина не покинет свою женщину и не уйдет на войну, то пришедший противник поодиночке перебьет мужчин и завладеет их женщинами, что поставит точку в истории всего народа.      Насильственное отделение же человека от его естественного продолжения в человеке противоположного пола, может исходить лишь от сил демонических, враждебных человеку. Удивительно, что имеются «мыслители», допускающие возможность перевоспитания человека через помещение его в условия, противоестественные для самой основы человеческой природы.

Впрочем, большинство апологетов пенитенциарной (т. е. тюремной) системы не утруждают себя столь глубокими рассуждениями. Обыкновенно они призывают терпеть тюрьмы, как неизбежное человеческое зло. И в доказательство своей позиции часто приводят неудачупредидущей попытки искоренения тюрем — в 1917 году. Как мы помним, и либеральная февральская, и коммунистическая октябрьская революции содержали в своей идейной основе памятный нам лозунг «тюрьмы долой!», к воплощению которого в жизнь ни Временное, ни большевистское правительство так и не приступили. Что же, может, беда тут все же не в принципиальной неискоренимости тюрем, а в революционных учениях самих?! Если они отвергали метафизику, как обязательную часть идеологии, то они и не могли понять и осознать внутренний  смысл  мест лишения свободы, а не только их неприглядный вид и отвратительный запах. Сама же либеральная, равно как и марксистская «теория преступления» признавала лишь социально-экономические корни уголовных преступлений и  вместе они отрицалидуховное начало человека. Они признавали возможность исправления, но вовсе не то истинное исправление, очищение, которое может произойти с человеком и в самом деле, но дальше всего от которого лежат как раз исправительные учреждения. Существовали, разумеется, и биологические криминалистические теории, от которых на слуху осталось имя Чарльза Ломброзо. Отличие этих теорий — в признании предопределённости человеческой судьбы, заложенной в самом теле человека. Можно сказать, что они — своего рода криминологический «кальвинизм», ибо содержит ту же самую идею предопеделения земной и посмертной судьбы. Только вместо богатства или бедности, как признака предопределения к посмертному блаженству или страданию, здесь принимаются определенные стигматы, обнаруживаемые на теле. Возможности исправления человека эти теории, разумеется, не предполагают. Однако, изоляцию от общества они видят более «гуманным» способом обращения с такими людьми, чем их уничтожение, которое логически следует из этих мыслей.

Какие из этих учений — правы, а какие — нет, определить невозможно. Ибо если смотреть на существование тюрем, как на своего рода показатель верности учения, то не верны они все. Страшные корпуса мест лишения свободы и по сей день таращат на мир свои зловеще-зарешеченные глаза-окна.

Что же может быть самой глубокой причиной, заставляющей коллективного судью, то есть общество, допускать существование внутри себя зловонных ям для человеческих отбросов? На мой взгляд причина может быть лишь одна — вера в высшую, небесную, идеальную по своей сущности справедливость. Из нее исходит и страх судейских людей принимать очень ответственные решения о жизни и смерти подсудимого.Человечки с юридическими дипломами в карманах, бояться произнести слова «жизнь» и «смерть», и соответствующие им — «помиловать» и «казнить». Притом, если они боятся приносить смертные приговоры, то это вовсе не говорит об их доброте и человеколюбии. Ведь столь же панически они боятся и полностью оправдательных приговоров! В этом случае тюрьма является для них удивительным местом, в которое они с радостью упрячут ни только человека, но и свою совесть. Из тюрьмы многие не выходят живыми, что вовсе не связано с тяжестью совершенного преступления. Туберкулез с одинаковой легкостью расправляется и с мелкими воришками, и с маньяками-насильниками. Последних, впрочем, он уносит меньше — ведь держат их на пожизненном сроке в камерах-одиночках…

Страх вынести смертный приговор, или, наоборот, оправдать человека (быть может, вынеся в наказание другим лишь позорное наказание, вроде выставления к позорному столбу) — это красочная демонстрация неверия во что-то высшее по отношению к этому миру.

Но где-то в глубинах народной совести высшее чувство справедливости, неведомое профессорам правоведческой науки, все же остается. Если бы дела рассматривал бы народный сход с неограниченными правами наказания и прощения, то оправдательные и смертные приговорыскорее всего выносились бы с высокой справедливостью. Ведь ни у кого не может быть внутренних сомнений насчет казни маньяка-педофилаили прощения мелкого воришки, пойманного впервые с дамским кошельком! Разве тяжесть одного преступления может быть больше тяжести другого на какое-то количество лет, если различия между ними — бесконечны!

Против смертной казни и за сохранение тюремного заключения сторонники вышек и овчарок с колючей проволокой выставляют мысль о том, что осудить можно невиновного человека, а тюрьма еще дает ему шанс освобождения живим. Но… Никто не изучал жизнь таких людей после освобождения, и, быть может, принятие смерти, пусть и по ошибочному приговору, для них много лучше, нежели прохождение через земной ад! Вынесение смертного приговора лишь увеличит духовную ответственность судей, ведь и Спаситель был казнен по несправедливому приговору!

Кто-то скажет, что приговор о помиловании вызовет ощущение полного отсутствия наказания для многих категорий криминального мира. Что же, помилование может быть связано с вынесением какого-либо позорящего наказания, практика которых была сильно развита в Древней Руси. Как показывает опыт Руси, такие наказания были весьма действенны, и потому уровень уголовной преступности был низок настолько, насколько его невозможно представить в наше время. В конце концов, если присутствие человека в обществе нежелательно, его можно подвергнуть высылке в необжитые края наших земель. А в отдельных случаях — за границу.

Так за небольшое время, основываясь на народных традициях представлений о справедливости, заложенных у нас в самом основании «коллективного бессознательного» нации, мы сможем создать уникальное, не имеющее сходство среди народов современного мира общество без тюрем. Оно заложено внутри нас самих, оно нам свойственно от самых истоков русского народа. Как, кстати, и других коренных народов России — финно-угров, татар, монголов, к которым этот опасный общественный институт пришел гораздо позже, чем к нам. Вернее, вместе с остальным европейским багажом был им навязан.

Создавая общество будущее, принимая в его основу добро, мы просто обязаны последовательно выкорчевывать все корни зла. Как мной убедительно доказано в ряде статей и обстоятельно обсуждено в этой — никакое зло нам по нашей народной природе не свойственно. Оно принесено к нам снаружи и требует лишь того, чтоб мы его отвергли. Защитники этих корешков зла, особенно — теоретические, не могут не быть нашими врагами, как врагами русского будущего.

Общество народной свободы не может содержать в себе очагов пленения своего народа, как здоровый организм не может содержать раковые клетки Но то, что не вызывает сомнений у докторов, почему-то вызывает бурные сомнения у множества «социальных философов» и юристов. Под разными предлогами они защищают мир злобных овчарок и острой, жаждущей вонзиться в тело, колючей проволоки. Что же, Бог им судья, этим защитникам земного ад, не способными сотворить земной Рай. Единственное, в чем они могут быть уверены — это в том, что никогда не окажутся в столь обожаемых ими туберкулезных местах. Ибо мы, идейные противники тюрьмы, как общественного позора, конечно, не сможем никуда их заключить. Дальше их судьбу решит народная справедливость. Слава России! Слава тысячелетней русской Справедливости!

Андрей Емельянов-Хальген

 

Submit your comment

Please enter your name

Your name is required

Please enter a valid email address

An email address is required

Please enter your message

HotLog

Движение Новые Скифы © 2024 All Rights Reserved

Проект Новые Скифы

Designed by WPSHOWER

Powered by WordPress