Лекция Германа Садулаева в рамках лектория «Эпоха без страданий» проекта «Белая Индия».
Дорогие товарищи! Поздравляю вас с Новым Годом. Именно сегодня наступает настоящий новый астрономический, солнечный год. Сегодня день зимнего солнцестояния, зимний солнцеворот. Это главный скифский, готский и арийский праздник в году, и его символом является свастика, закрученная слева направо. Потому что в этот день солнце поворачивает на лето. В день летнего солнцестояния солнце поворачивает на зиму, и символом летнего солнцестояния является свастика, закрученная справа налево. Гитлеровские оккультисты назначили атаку на Советский Союз на 22 июня 1941 года, в день летнего солнцестояния. Но на танках и знамёнах немцев была начертана свастика, закрученная слева направо, знак зимнего солнцестояния. Гитлеровцы довольно успешно наступали до декабря 1941 года, а 22 декабря, в день зимнего солнцестояния, произошёл перелом в войне, и собственная свастика погнала немцев обратно на запад. Поэтому в Индии говорится: Веда боится малосведущего. Смысл выражения в том, что лучше никакого знания, чем половина знания. Особенно это касается могущественных символических практик. Если не знаешь эту мистическую науку полностью и досконально, лучше вообще ничего не затевать. Иначе ритуал обратится против тебя самого. На самом деле Господь всегда устраивает так, что если люди пытаются использовать знания о высших и владетельных символах во зло, то это зло оборачивается против них самих. Но если мы используем знание, пусть даже и недостаточное, с добрыми помыслами, то наши ошибки могут быть исправлены высокими инстанциями.
Итак, сегодня 21 декабря, день зимнего солнцеворота, наступление нового года. 1 января – это выдуманная и ничего не значащая дата. Она появилась случайно в результате ряда технических календарных реформ. Праздник, от которого мы условно ведём своё летоисчисление – Рождество Христово, то есть, день рождения Иисуса Христа, пророка и условного основателя мировой религии, которая называется христианством. Но день рождения Иисуса не приходится на 1 января. Католики отмечают его день рождения 25 декабря, а православные 7 января. Эти даты тоже формальные, тоже появились случайно в результате календарных реформ.
Первоначально день рождения Христа был назначен в Европе на день зимнего солнцестояния, то есть, на сегодня. Никакого отношения к истории об Иисусе Христе эта дата не имеет. В Библии нет указания на дату рождения Иисуса. По некоторым косвенным данным можно понять, что он родился осенью. Осенью, а не в разгар зимы. Но когда христианство стало распространяться в Европе, отцы церкви сочли целесообразным назначить рождество на зимний солнцеворот, поскольку этот праздник наиболее активно, шумно и ярко отмечался европейским населением, германскими и кельтскими племенами. Таким образом, это было идеологическое импортозамещение, только наоборот: оставили древний праздник в древнюю дату, но наполнили его новым идейным смыслом. Сохранились и атрибуты древнего праздника, никакого отношения не имеющие к Иисусу Христу – украшенная ель, маскарад, гадания, подарки. Поэтому, то, что полмира празднует как Рождество Христово и Новый Год – это древний праздник зимнего солнцестояния, отмечаемый в неправильные даты из-за календарных реформ. Настоящий Новый Год, солнцеворот, йоль – сегодня.
Начиная с сегодняшней даты ночи будут становиться короче, а световой день удлиняться. Для наших предков, не имевших искусственного электрического освещения, это было очень важно. Кроме того, наши предки в меньшей степени обитали в антропогенном ландшафте, как мы, в большей степени соприкасались с токами природы и могли чувствовать изменения, которые происходят в мире и в самом человеке под влиянием солнца и света. Ещё надо добавить, что скифская, готская, кельтская и арийская культура – по происхождению северная, бореальная. Здесь, у нас, на севере, относительная долгота светового дня и ночи в течение года варьируется сильно, а чем ближе к экватору – тем колебания меньше и, соответственно, меньшее значение имеет для туземных культур солнцеворот. Но арии и скифы, пришедшие в Индию и Иран, очевидно, с Севера, возможно – с Крайнего Севера, сохранили и знаки свастики, и мистическое отношение к солнцевороту.
В христианстве свастика была заменена крестом, а на день зимнего солнцестояния назначен главный христианский праздник в году. Крест – это, конечно, та же свастика, знак солнца, но лишённый динамики, статичный, зафиксированный в экваториальной версии, где долгота дня и ночи практически не меняется. Любая религия, если рассматривать её не как чистый духовный путь святых, подвижников и провидцев, а как комплексный социальный и исторический институт, любая религия является эклектичной. Христианство как социальное и историческое явление, надстроенное на первоначальном откровении, вобрало в себя множество бывших до него культов. Инкорпорированы в христианство были воззрения германских и кельтских народов, как праздник йоль, с одной стороны. Но, с другой стороны, в христианство проникли практически в неизменившемся виде эзотерические средиземноморские и ближневосточные культы.
Эти культы начали распространяться ещё в языческой римской империи, которая славилась своей толерантностью. Римляне обязывали подданных хотя бы формально признавать некий официальный римский культ, в частности, обожествление императоров, поклонение главным богам, следование некоторым социально значимым ритуалам. А в остальном римские граждане, провинциалы и федераты, пользовались полной свободой совести. Гонения на христиан были вызваны не тем, что некая группа следовала некоему культу, а тем, что христиане отказывались даже и формально признать официальные римские символы. Позиция Рима была такой: поклонись статуе императора, поучаствуй в жертвоприношении Юпитеру – это государственная религия, это скрепы – а в свободное время, пожалуйста, молись хоть Христу, хоть Озирису. Христиане именно что отказывались поклоняться римским богам, и за это были преследуемы.
Помимо христианства в римской империи существовало множество иных средиземноморских и ближневосточных культов, служивших альтернативой официальной римской религии, которые, однако, не столь прославлены, как христианство, поскольку адепты иных культов не афишировали своей приверженности к ним (хотя и не скрывали), формально признавали римских богов, а своим богам служили частным порядком. Что это были за культы и каковы были их обряды – это мы можем легко понять и увидеть, посетив любую христианскую церковь. Потому что с упразднением римского язычества тайные культы естественным образом влились в новую официальную римскую религию – христианство. И все практики, все обряды были переданы новой вере: причащение кровью жертвы, или вином, как субститутом крови, плотью жертвы или, снова, субститутом, самобичевание, оскопление, прочее мученичество, культ смерти и мёртвых.
Если вы и сейчас заходите в католические, особенно, в средиземноморские церкви, и если вы знакомы с антропологией, вы не можете отделаться от ощущения, что всё это мало имеет связи с откровением Нового Завета, но многое отношение имеет к культу предков, культу смерти и культу мёртвых. Повсюду черепа, кости, иногда они свалены в кучу, иногда погребены или вставлены в оправу как чудодейственные мощи святых. Всякая церковь старалась заполучить себе останки мучеников, и скелеты растаскивались по косточкам. Далее происходит поклонение черепам, лучевым костям, бедренным костям, рёбрам и так далее живших когда-то людей. Точно так же, как многие первобытные племена возят с собой реликвии – черепа или кости умерших предков. И вот эти люди обвиняют тенгрианство, буддизм, индуизм в язычестве, идолопоклонничестве и мракобесии. Христиане как-то сумели убедить себя и весь мир в том, что их поклонение черепам чем-то отличается от поклонения черепам в тибетском бон или ламаизме.
Христианство, первоначальным толчком для которого послужило божественное откровение Нового Завета, включило в себя эзотерические тёмные практики ближневосточных и средиземноморских культов, накрыло собой бореальные верования германцев и кельтов и обработало всё это с помощью античной науки и философии, и в таком виде стало основой для европейской культуры. Это и называется эклектичность. Если после этого христиане обвинят в эклектичности Павла Зарифуллина, нового скифа и евразийца, за его попытку соединить христианство, тенгрианство, этногенез Гумилёва, русский социализм народников, незримую империю Крусанова, философию Секацкого, советскую антропологию и веданту Садулаева и много чего ещё в одном лектории – то мы, конечно, согласимся. И, перефразируя Дао Дэ Цзин, скажем, что живое тело всегда эклектично. А мёртвое гомогенно и ортодоксально. Когда вы можете найти какому-то явлению имя и дать определение – значит, что оно уже застыло в развитии, перестало жить и меняться, и, стало быть, мертво. Поэтому, у живых нет имён. Имена есть только у мёртвых.
Такова европейская идеология, что только мёртвые являются живыми, то есть, истинно существующими. Поскольку европейский метод познания состоит в том, чтобы каждому предмету или явлению дать определение, постольку европейское познание может оперировать только мёртвыми категориями. Живое согласно такой парадигме не обладает устойчивым бытием. Вот только что оно есть, вот такое, а в другой миг его уже нет в таком виде и состоянии. Постоянная трансформация, свойственная живому, является постоянным не-существованием. Недалёк был от истины Джордж Оруэлл, когда писал: правда – это ложь, а ложь – это правда. В европейском сознании несуществующее есть существующее, а существующее есть несуществующее. Философия Платона была с готовностью принята христианством, с одной стороны, и развита Гегелем, с другой. И суть этой философии в том, что истинным существованием обладают только идеи, которые, на самом деле, не существуют в полном реальном воплощении. Поэтому, любые аналогии античного и европейского идеализма с якобы идеализмом восточной веданты полностью безосновательны, так как в центре веданты учение о том, что истинной реальностью обладает только само сознание и жизнь, не имеющие имени и определения, а все имена и определения, то есть, идеи Платона и Гегеля – являются не-истинными, преходящими и несуществующими.
Европейская идеология состоит в поклонении мёртвому и в культе страданий. Вот что я хочу сказать. О страданиях чуть позже, а ныне вернёмся к мёртвым. Мы, антропологи и археологи культуры, главные выводы о содержательной стороне цивилизации делаем по способу погребений. В христианской и пост-христианской Европе самым распространённым обрядом является ямное трупоположение, захоронение останков в земле. Место захоронения отмечается памятником. Около памятника ставится скамейка. Таковые захоронения производятся на специально отведённой территории – на кладбище. Полагается регулярно, не реже чем раз в год, приходить на могилу, садиться на скамейку, вспоминать умершего и скорбеть о нём.
В скифской, славянской, германской, арийской культуре мёртвое тело сжигалось. Не в крематории, а на открытом воздухе. Сверху насыпался курган. На кургане справлялась тризна – праздничный поминальный пир. Поверх тризны насыпался ещё один курган. Либо останки сжигались на корабле, направленном в сторону запада. Либо плот с кремацией спускался на воды священной реки. Никаких кладбищ как мест скорби не предусматривалось.
Если мы действительно верим в жизнь духа, если мы действительно верим в вечную душу, а не просто делаем вид, что верим, то мы должны понимать, что, уйдя из тела, дух продолжает своё существование. А оставленное тело подобно отброшенной ступени ракеты. Топливо в двигателе закончилось, ступень отброшена как балласт, дух взлетел в космос. Нет смысла поклоняться пустому двигателю и использованной ступени ракеты, нет смысла скорбеть о духе, который продолжает своё космическое путешествие.
Скорбь бессмысленна, тем более, показная и искусственно индуцированная скорбь. Современная цивилизация, основанная на тех элементах христианства, которые восходят к негативным жизнеотрецающим некромантским и некрофильным культам, сделала страдание добродетелью и эталоном жизни. Святым и совершенным человеком считается человек страдающий. Чем более страдает человек – тем более он совершенен. Об этом можно много говорить, но я не буду. По двум причинам. Первое – нам не хватит времени. Второе – я хочу сохранить остатки разума, свои и слушателей. Потому что вторгающиеся в тайну наказываются безумием.
Фридрих Ницше увидел это обожествление принципа страдания в христианстве и поднял бунт, за что был награждён чистейшим медицинским сумасшествием. Зигмунд Фрейд попытался исследовать, каким образом в европейском человеке связана тяга к наслаждениям с притяжением страданий, распада и смерти. И тоже получил свою гибель. Дионис тщательно охраняет свои секреты. Первый секрет Диониса в том, что он, Дионис есть Эрос и Танатос в одном лице, остальное всё – производные словоформы. А главное противоречие европейской цивилизации состоит в том, что деятельные люди пытаются поклоняться своему богу Одину под видом Христа, а жрецы и священники убеждают их поклоняться своему богу, Дионису, под видом Христа, а самому Христу поклоняются два с половиной человека, один в Монголии, второй в действующей армии, а третий женщина.
Напомню только: философ Александр Секацкий прекрасно показал, что в современном мире болезнь считается благом и достоянием и даёт человеку высокий статус, по крайней мере, в его собственных глазах, и статус тем выше, чем тяжелее болезнь.
Что касается арийской философии, Веданты, то она много говорит о страдании. Жизнь в этом мире сопряжена со страданиями. Страдания бывают трёх видов: адхиатмика – порождённые собственным телом и умом; адхидайвика – порождённые непреодолимыми внешними силами; адхибхаутика – порождённые другими живыми существами. Никто в этом мире не свободен от трёх видов страданий. Чем более мы пытаемся избавиться от страданий материальными средствами, тем более в них запутываемся. Например, мы стремимся уберечь себя от контактов с враждебными существами, окружив себя родными и близкими. Но близкие способны причинить нам такие страдания, которые никак не смогли бы доставить нам чужие люди. И так далее. Можно долго говорить о страданиях. Но цель человеческой жизни не в том, чтобы упиваться страданиями, а в том, чтобы избавиться от страданий. Такова арийская вера. Так говорил и Будда: жизнь есть страдания, цель – избавиться от страданий.
В этом отличие от христианской философии. Христианство говорит нам о том, что цель жизни страдание. А Веданта говорит, что цель жизни – избавление от страданий. Христиане говорят, Бог хочет, чтобы мы страдали. Ведантист говорит: у вас должно быть какой-то странный Бог. Зачем Богу нужны наши страдания? Страдания мы причиняем сами, себе и друг другу. Наша природа – не страдания, а блаженство, и Бог хочет чтобы мы вернулись в блаженство.
Образ христианства – страдание на кресте. Русский человек говорит: Христос терпел и нам велел. В Бхагавад-гите, пятой эссенции упанишад, Бхагаван Кришна тоже говорит воину Арджуне – тамс титикшасва. Когда приходят невзгоды – просто терпи. Но Кришна говорит и другое. Когда воин Арджуна впал в уныние и не хотел сражаться, Бхагаван сказал: что это с тобой? Откуда это малодушие, не свойственное арию? Не стоит скорбеть ни о живых, ни о мёртвых. Сражайся, и ты либо погибнешь и будешь наслаждаться в раю, либо победишь и будешь наслаждаться завоёванным царством. Такова идеология ариев, готов, скифов. Сражаться и побеждать. А упиваться собственной скорбью – удел нецивилизованных дикарей.
Низший класс людей у ариев назывался шудрами. Одно из значений слова шудра – тот, кто скорбит без причины. Мудрец не может скорбеть и царь не может скорбеть. Однажды мудрец встретил царя, который предавался печали, упивался собственными страданиями. Мудрец сказал царю – так ты не царь. Ты шудра. Только шудра упивается скорбью.
Вместе с тем, Веданта не лишена сострадания. Но сострадание по веданте состоит в том, чтобы помочь людям прекратить страдания. А не в том, чтобы провоцировать и массово индуцировать скорбь. Веданта говорит нам: давайте поймём, что в нас является испытывающим страдание? Испытывающим страдания является ум. Поэтому надо уничтожить ум. И страдания исчезнут. Потому что некому будет страдать. Страдание существовало, существует и будет существовать, пока есть субъект страданий. Это – плохая новость от веданты. Хорошая новость от веданты состоит в том, что субъектом страданий является временный материальный ум, а не вечная живая душа. Временный материальный ум является не самим сознанием, а способом организации восприятия и рефлексии в нашем сознании. Сам ум всегда пытается убедить нас в том, что именно он является сознанием и жизнью, а другого сознания нет, чтобы мы боялись смерти ума, как собственной смерти. Но ум – это не сознание, это паразит сознания, как глист – не сам желудок, а обитающий в нём паразит. Глист пытается нас убедить в том, что если он погибнет, то и мы погибнем, потому что без него мы не сможем переваривать пищу. Но это не так. Из-за глиста, напротив, мы питаемся не самой пищей, а ядовитыми выделениями этой твари, живущей в нашей пищеварительной системе. Таков же и ум, кормящий нас своими отходами. И этот ум должен быть отравлен, убит, уничтожен. Это вывод веданты.
Современная же цивилизация, напротив, растит и пестует в нас именно ту часть нашего существа, которая испытывает страдания. Когда нам недостаточно наших собственных страданий от болезней нашего тела, от недостатка денег, от непонимания со стороны близких, нам предлагают пострадать за сирийцев, за французов или за африканцев. Притом, что мы совершенно ничем не можем помочь им. Это индукция скорби ради самой скорби. Зачем нас заставляют постоянно страдать? Потому что страдающие люди слабы и покорны, и нет другой причины.
Сейчас, здесь, мы возвещаем новую идеологию, согласно которой страдание должно перестать быть модным. Курить больше не модно. И страдать тоже не модно. Не модно смотреть слезливые сериалы, исторгающие у нас печаль, или читать скорбные книги, или плыть в потоке страданий от средств массовой истеризации общества. Мы, души – блаженны, мы не страдаем и не умираем. Мы, скифы – сражаемся и побеждаем, завоёвываем либо рай, либо царство. На этом пути нет поражений, и мы не скорбим. И мы выбрали для своей благой вести день солнцеворота, когда свет прибывает, а тьма уходит.
Арии считали, что после зимнего солнцестояния наступает благоприятное время, благоприятное для всего, даже для смерти. Тот, кто уходит после солнцеворота, поднимается ввысь светлым путём Солнца. А тот, кто уходит во время убывания дня – возвращается по дороге Луны. И, конечно, празднуя Новый Год – мы празднуем вечность. Вечность самих себя. Потому что годовой цикл в обрядах древних – это метафора вечности, а сами обряды приобщают человека к вечной жизни и к священной истории. Об этом более и нечего говорить, потому что в самом заглавии доклада сказано уже всё. Спасибо.
Герман Садулаев
