Вглядываясь в золотую бляху
Я стою на балконе со стаканчиком кофе в саду, где прежде жил артист цирка Анатолий Дуров, жаль, что мы не дошли в этот «элизий» с Павлом Зарифулиным. Вместо этого, я затянул гостя в велопоход от бывших раньше Частых курганов по воображаемым лей линиям до могильников бронзового века на берегах водохранилища.
Побыв в гостях под Рамонью на реке Воронеж, мы за лимонадом, черешней и травяным чаем обсуждали теософию, особенности продюсирования и местные легенды. Мы говорили, что культура скифов подобна выстрелу из стрелы, не исключено, последнему, из мира доисторического внутреннего моря Евразии. Осевое время, рожденное в повозках, на кораблях вплыло в железный век и с тех пор торит нам дорогу в будущее, иное.
Доосевое время всем нам знакомо по древнегреческим мифам, на которых выросло не одно поколение. Но в это же время существовала целая вселенная, которую объединяло, в том числе искусство, переплавленное в предметы материального мира, которые мы знаем по археологическим раскопкам.
Нам в наследие остались многочисленные артефакты, оставленные в захоронениях находящихся в лесостепях от Дуная до Алтая. Эти объекты объединяет нечто позволяющее сразу определить принадлежность скифской культуре. Это было время, когда человек должен был питаться жизненной силой от мощной энергетики окружающего мира. Все вокруг дышало, не было границ. Мировых городов было меньше, чем семечек в яблоке. Звезды в небе как ориентиры, скопления вулканов и ручьев, горы и деревья, многочисленные земные твари, кочующие люди. Все смешивалось.
Вот уже некоторое время сообщество историков, и городских игротехников пытаются реконструировать темы связанные с историческим наследием.
Если попытаться сформулировать свое отношение к пространству и истории через реконструирование борьбы, то мы попытаемся очертить весьма контурно, несколько тезисов.
Практически любой предмет, относящийся к скифскому миру, легко узнается по изображениям различных животных изображенных с особой выразительностью, напряженностью и драматизмом в композиции. Обычным является трансформация отдельных частей тела, перетекание их в свою противоположность, например в переплетение льва и оленя.
Стилизация фигур, несущая в себе те или иные изобразительные традиции, обусловлена также и прикладным характером искусства евразийских кочевников. Благодаря этому художественному приёму
достигается гармония изображения с формой предмета. При этом часто искажаются естественные пропорции животных, которым могли придаваться вычурные условные позы, не соответствующие реальности, но усиливающие выразительность и декоративность изображения.
Сравнивая многочисленные находки, мы замечаем, что обычно нет сюжетных композиций, где мирно пасется стадо оленей. Чаще всего фигура животного самоценна, она ключ отсылающей к какой-то важной для скифа мысли. Многочисленны не целые животные, а их части, — голова лося, грифона, когти хищной птицы и т.д. Это отголосок магического мира, когда часть заменяется целым.
Громадные размеры ареала делают еще более удивительным бросающееся в глаза стилевое единство искусства древних кочевых обществ.
Концепция жизненной энергии космоса, мириады жизненных сил, находящихся в жутком хаосе, но при этом подчиняется некоему определенному порядку. Человек в этом мире пускается в путешествие, крайне опасное, во имя жизни, жизненной силы, могучего потока жизни дающего неисчерпаемую энергию, чтобы вобрать в себя как можно больше лучезарной энергии, чьи сгустки энергии сконцентрированы в урочищах, берегах рек, вершинах гор, и являются всего лишь мостами на этом пути.
Все это необходимо было сохранить и не расплескать чашу знаний и накопленного опыта. Нам необходимо промыслить носителей искусства, бусинок, священных танцев – сгустившиеся формы миропорядка, словно капли Индры. Носители знания — ключи знаний, алые, живые ключи к восторгу творения и перехода в иные состояния. Кто же были носители этого знания. Были ли хранители или оно так и умерло?
Есть предположение, что рождение скифского звериного стиля связаносв военно-охотничьей практикой этого мира номадов. Охота требовала недюжинных способностей от человека. Он должен быть смелым, ловким, презирать невзгоды, лишения. Верховая езда без седел и стремян была невозможна без долгой тренировки, и не всякий справлялся с этим трудным делом.
Сама теория основана на доказательстве того, что звери и птицы, являлись объектом постоянной военно-охотничьей тренировки, получили оформление в искусстве. Здесь и стоящие на коленях олени, и связанные хищники. Социальный слой общества, создавший звериный стиль, не столько аристократия, сколько охотники-воины. Те, кто занимался облавными, загонными охотами. Это занятие требовало огромной сноровки, ловкости, силы. Проявляя ее, воины становились уважаемыми и почитаемыми. Для обслуживания их идеологии и возник звериный стиль. Чуть позже в нашем тексте вспомним, почему это важно.
Основанием для нас служат точки касающиеся ритма, осмысления времени. Для охотника время заключено внутри животного, гадание по внутренностям жертвенных животных, а не по полету птиц как, например, в древнем Риме или у индоиранцев.
Для земледельца важно наблюдать за растениями устремленными, открытым Космосу, Небу. Как писал болгарин Гачев – «кочевник между двух осей времени: внешнего Космоса (года и сезонов Земли) и внутреннего Космоса (цикл зачатий и рождений животного).
Каждое движение руки, поворот нашего тела формирует пространство, лепит свое царство, где каждый поворот тела – храм, шаг – аллея, а поворот руки – улица.
Движения это танец позволяющий общаться с миром, Богом, соседями и партнерами. Телодвижение позволяет нам почувствовать и различные стихии – землю, твердь, воздух. В танце наши органы колеблются в ритме иных планет и созвездий, это воспоминания о далекой родине. Вбирая или выпуская воздух, мы представляем наше тело арфой, струной через которую проходит музыка мира. И от нас зависит, какая музыка будет играть внутри нас.
Поза дает нам конфигурацию мирового пространства, вне\внутри которого мы находимся. Сошлемся опять же на Гачева и перефразируем его тексты, где он пишет, что борьба способ метод понять пространство, захватить его. У кочевых хищники, кошачьи, через плетение, приседание в обнимку. У русских – драка на кулачки, размахивание руками, как в танце, ведь пространство – раскинулось широко, так что удары всего лишь азбука морзе в бесконечном океане лесостепи и балок.
Пространство при кулачках – не сплошное, не вязкое, рваное, где тело к тело прилегает к борьбе. Возможно, что именно это зыбкое основание дает нам в шутку говорить о том, что искусство борьбы сложившееся позже и мифологизированное в рамках популярной культуры притекло от «кшатриев», воинов Индии принесших через Бодхихарму и в Китай.
Наше предположение, что знания связанные с культурой тела, духа передавались в особых прослойках общества, таких как, например цирковые труппы и неорганизованная преступность. Цирк это преодоление своих страхов, расчет и победа над самим собой. Цирковой круг место, где последние носители знаний о культуре физических упражнений продолжали существовать в Европе. Это место, где требуется и сноровка и ловкость, о чем мы говорили чуть выше.
Почему такую возможность стоит обсудить? Здесь интересно, что сам институт и сами труппы это особый мир, где допустимо существование особых практик отличных от обычной жизни зрителя. Здесь возможно накопление традиции и передача знаний, так как значительная часть цирков-шапито 19-20 века это цирковые династии среди артистов, так и среди управляющих ими. Примером может служить цирк Труцци. Да тот самый цирк Труцци с которым работал Анатолий Дуров.
Как нам известно, семья Франкони-Труцци носитель цирковых традиции в третьем-четвертом поколении. Возникновение ее относится к первой половине 18 века, а подробности ее жизни сравнимы с рассказами «Декамерона» Боккаччо. Кроме того нельзя не отметить, что цирк появился в Воронеже в 1882 году, а здание было возведено по инициативе семьи Труцци
Где как не под куполом цирка могла происходить передача знаний? И я даже не буду упоминать, что римский цирк был вполне себе продолжателем традиций поединков гладиаторов. А Труцци как вы понимаете по происхождению итальянцы. В 1920-х гг. блистал Вильямс Жижеттович наездник, дрессировщик лошадей, режиссер. Новаторски соединял различные цирковые жанры, использовал приемы театра и мюзик-холла в постановке пантомим «Черный пират» (1928), «Махновщина», стоит ли говорить, что «Махновщина» вполне себе место действия скифского мира.
Но вернемся не столько к цирку, сколько к единоборствам, которые были популярны сто лет тому назад.
Почти сто лет тому назад, бывший артист цирка — Нил Ознобишин занялся тем, что попытался реконструировать искусство рукопашного боя.
В 1915 году принял участие в первом чемпионате Москвы по боксу. Тем, кто смотрел советские фильмы, вспомнят отличные кадры цирковых поединков так называемой французской борьбы и джиу-джитсу. Об этом замечательно написал советский писатель Валентин Катаев.
В подобных представлениях было больше шоу, чем искусства и спорта. Как правило, демонстраторы французской борьбы для развлечения публики демонстрировали и запрещенные приемы борьбы джиу-джитсу, так как правилами этих поединков они исключались из состязаний. Правила французской борьбы предполагали, что ноги использовать было нельзя, а захват и бросок осуществлялись только за счет силы рук. Но правила постепенно менялись, арсенал борьбы увеличивался за счет участия спортсменов из разных регионов Евразии. Общепринято, что известный борец Поддубный внес в французскую борьбу элементы русской и кавказской борьбы. Участники поединков отмечали, что состязание могло длиться до часа, что требовало, конечно же, выносливости, терпения и силы. Известно, что авиатор и борец Заикин встречался с Иваном Поддубным на Первенстве мира 1908 года в Париже Схватка продолжалась 66 минут.
Развитие цирка в Российской империи стимулировало приток в это учреждение простых людей с недюжинной силой и талантами. Любимые развлечения простых людей — кулачные бои и поднимание тяжестей перекочёвывают под куполы шапито.
Шапито сыграл большую роль в популяризации многих силовых упражнений, в том числе и упражнений с гирями. Уже в 1885 года было принято решение создать в Петербурге первый кружок любителей борьбы и силовых упражнений. Инициатором его создания стал известный петербургский врач В. Ф. Краевский. Совершая поездки по странам Европы, он изучил методику тренировки известных атлетов, познакомился с техническим оснащением атлетических залов и при участии представителей передовой интеллигенции образовал этот кружок.
Накопленные знания и опыт В. Ф. Краевский щедро передавал своим ученикам. Любителям тяжелой атлетики хорошо известно имя Ивана (Дяди Вани) Лебедева, активного пропагандиста силовых упражнений, последователя начинаний В. Ф. Краевского. Чуть погодя подобные кружки были организованы в Киеве, Уфе, Воронеже, Тифлисе и других городах России.
В Воронеже был известен своей необычной силой крестьянин Землянского уезда Рябов Прокофий Иванович по прозвищу Проня. В 1898 году в Воронеж прибыл цирк Максимилиано Труцци, дирекция организовала борьбу Прони с атлетом Знаменским. Первая схватка закончилась вничью, так как оторвались ручки на поясе Знаменского. На следующий день Проня положил Знаменского за восемь минут. Тогда Труцци выписал в Воронеж борца Сен Паппи, который закончил борьбу с Проней вничью. Также вничью закончился поединок между Проней и знаменитым в то время борцом Э. Фоссом.
Но вернемся к Нилу Ознобишину. Но важен не только тем, что попытался изложить свои взгляды на единоборства в книге выпущенной НКВД в 1930 году — «Искусство рукопашного боя». Система Ознобишина основана на делении возможной «дистанции боевого соприкосновения» противников на шесть частей. Он тренировал солдат Красной Армии. Новая власть столкнулась с организованной преступностью, бывшими офицерами российской армии и криминальным миром.
Михаил Лукашев, автор пятитомного исследования русского боевого искусства, отмечает: «Существенным достоинством руководства является то, что в нём впервые было рассказано о специфике криминального рукопашного боя… Ещё никогда не шла речь о приёмах, которые уголовники использовали при внезапном и почти незаметном, даже в многолюдном месте, убийстве, в драке с оружием, подручными предметами или без них. Нил Николаевич стал первым и, к сожалению, последним, кто осознал острую актуальность не только изучения, но и непременного обнародования подобных сведений.
Добавим еще пару цитат. Григорий Панченко пишет: «Слухи о таинственном «белогвардейском» (на самом же деле — просто офицерском) «искусстве убивать красиво», похоже, базируются как раз на существовании… школ, представляющих либо чистое, либо «гибридное» джиу-джитсу. Насколько эффективным оно было, трудно сказать. Может быть, судя по опыту некоторых открытых школ, сенсационность в нём преобладала над боеспособностью. Возможен, конечно, и прямо противоположный вариант».
Об этом есть интересные замечания в книге «Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху», Георгия Андреевского основанной на газетной хронике: — «Встречаясь с преступником один на один, милиционер должен не только хорошо стрелять, но и драться. В арсенале уголовного мира и в то время было немало приёмов, о которых знали работники милиции. Приём одесской шпаны: удар головой в лицо — часто практиковали хулиганы, преступники применяли также «вилку» — удар двумя пальцами в глаза, «датский поцелуй» — выпад, состоящий из трех ударов: кулаком правой руки в лицо, локтем левой руки в живот и носком ноги в голень или коленом в пах. ….».
Андрей Кочергин замечает — «Блатная техника боя напрямую связана с традиционным русским рукопашным боем, откуда она, собственно говоря, и вышла… Она точно так же связана и с советской государственной системой ССББ (секретная система ближнего боя), которая тщательно изучала этот опыт… Потому что цели и у той, и у другой – похожие: выжить и победить любой ценой. Даже в открытых руководствах, например, Ознобишина «Искусство рукопашного боя», отводилось много места описанию блатных действий.
Вспомним другого популяризатора Ивана Лаврентьевича Солоневича.
В Одессе Солоневич задерживается до 1926 года, работая «по спортивной части» в профсоюзах. В 1926, переехав в Москву, стал инспектором ВЦСПС. Все это время его не покидало желание бежать из «коммунистического рая». По его свидетельству, он сделал более 500 докладов, благодаря чему лишился своего «косноязычия». Он писал брошюры-руководства по физкультуре и готовился к побегу.
Первая и единственная заметная публикация, раскрывающая принципы его школы, относится к 1928 году. Это — иллюстрированная методика «Самооборона и нападения без оружия». В отличие от Ознобишина, оценившего удары английского бокса, включившего их в свою методику, но недооценивавшего возможности по-настоящему сильных ударов кулаком, Солоневич рекомендует применять именно «силовые» удары, а также боксерские нырки и уклоны. Зато с французским боксом Солоневич в отличие от Ознобишина был знаком лишь понаслышке.
Однако в любом случае, ему удалось создать вполне приличную школу, пригодную для прикладного использования. В 1930-х годах И. Л. Солоневичу удалось покинуть СССР (бежал из концлагеря в Архангельской области и перешел советско-финскую границу) и он стал активной фигурой эмигрантского общества.
Любопытно в этой истории не то, что это история популяризатора единоборств, а то, что Иван Солоневич многим знаком как оригинальный мыслитель и публицист. Но если мы вспомним, то и философы были не чужды борьбе, — например Платон. Человек может быть не только мыслителем но и борцом, что вовсе не мешает ясно мыслить.
Я сознательно обрываю этот текст на данном месте, чтобы была возможность в дальнейшем поделиться мыслями о том как распространяется культура, боевые искусства и традиции, и какие возможности открывает на мир позволяющий себя переосмыслить рассматривая, например золотую бляху выполненную в скифском «зверином стиле», где фантастический крылатый тигр терзает, склоненного перед ним коня. В глазу коня ясно видна смертная мука и страшная пустота смерти, а в глазу тигра свирепая ярость, выражающая безудержную и беспощадную волю злой стихии, пожирающей, губящей жизнь.
Илья Бейлин