В эти дни – очередная годовщина Тамбовского народного восстания (1920-21), известного как Антоновщина – по имени человека, ставшего его знаковой фигурой: Александра Степановича Антонова.
Вспоминая Антоновское восстание, нельзя не отметить следующий принципиальный аспект.
При КПСС усилия официальных историков были направлены в основном на максимальное упрощение политического спектра эпохи Революции, который сводился к противопоставлению только двух цветов – красного и белого. Однако кроме генералов и комиссаров была ещё и третья сила, пожалуй, истинно-народная. Речь идет о “зелёном” движении, которое именовалось так в силу своего “лесного”, партизанского характера. «Бей красных, пока не побелеют, бей белых, пока не покраснеют!» – этот лозунг симпатичного батьки Ангела из популярного телефильма ёмко выражает позицию третьей силы.
Борис Савинков писал: «Россия ни в коем случае не исчерпывается двумя враждующими лагерями (“красные”, большевики – с одной стороны, “белые”, “реставраторы” – с другой). Огромное большинство России – крестьянская демократия…». Однако в период гражданской войны Савинков, в прошлом – эсер, оставался в контексте белого движения и был вынужден идти на компромисс с “реставраторами”. Но уже в 1920-21 гг, участвуя в походе атамана Булак-Балаховича на Мозырь и основав в Варшаве Народный Союз Защиты Родины и Свободы, он окончательно обретает себя в качестве выразителя и защитника интересов “зелёных”, стремясь стать их лидером.
Надо сказать, что воюя с красными, крестьяне боролись не против революции и социализма как такового, а против тирании марксизма, оседлавшего прежнюю имперско-бюрократическую матрицу (новая монструозная генерация вековой мегамашины Отчуждения). Мужики-повстанцы выражали свой дух революции и своё понимание социализма – эсеровское. Напомню, именно за эсеров проголосовала мужицкая Россия на выборах в Учредительное Собрание в 1917-м. Не удивительно, что эсеры активно участвовали в “зелёном” движении, призывая к борьбе против “комиссародержавия” и к установлению “подлинного социализма и подлинной Советской власти”, основанной на общинных традициях крестьянства. Эсером являлся и Александр Антонов, давший своё имя Тамбовскому народному восстанию.
Эсеры, разумеется, были левыми, но нетоталитарными левыми, признававшими парламентаризм, политические свободы, права человека и гражданина, местное самоуправление и федерализм (федералистами они стали, кстати, раньше социал-демократов). Выступая за социализацию земли, они были бесконечно далеки от проекта большевицкого колхозного царства. Очень быстро они поняли, что большевики несут мужику новое крепостничество – государственное. Эсеры считали, что большевики подменили социализацию огосударствлением (властью партийно-чиновной номенклатуры). В этом смысле показательна позиция Есенина (он, кстати, как и другие крестьянские поэты, сотрудничал с эсеровской прессой), который с горечью писал, что «идёт совсем не тот социализм, о котором я думал». И вот ещё, его же: «Я перестаю понимать, к какой революции я принадлежал. Вижу только одно, что ни к февральской, ни к октябрьской, по-видимому, в нас скрывался и скрывается какой-нибудь ноябрь». Поэт ёмко сформулировал настроения крестьянского большинства народа.
Победив генералов, комиссары оказались лицом к лицу со своим главным противником – крестьянством. Размах “зелёного” сопротивления был таков, что в 1920-21 гг. встал вопрос о самом существовании большевицкой диктатуры. «В Сибири, на Украине, в Саратовской, Казанской, Тамбовской, Воронежской и Курской губерниях катится волна крестьянской революции…», – читаем в эсеровской листовке того времени. Наиболее известной страницей “зелёной” борьбы стала именно Антоновщина – настоящая крестьянская война, охватившая почти четыре губернии. “В борьбе обретёшь ты право своё!” – этот известный эсеровский лозунг стал девизом повстанцев. И, надо сказать, именно Антоновское восстание было последней массовой военно-политической силой, выступавшей за созыв Учредительного Собрания.
Массовый размах “зелёного” движения вынудил коммунистов временно отказаться от откровенно антинародной политики – но лишь для того, чтобы спустя десятилетие обрушить на Мужика молот голода и коллективизации…
Новое колхозное крепостничество, внедрённое Сталиным путём геноцида и массового террора, только подтвердило историческую правоту крестьянского сопротивления. Смысл нашей памяти об Антоновщине, конечно, шире крестьянского вопроса. И сегодня мы повсеместно в разных проявлениях постоянно видим всё тот же конфликт рядового гражданина с монструозной госсистемой – наследницей советского Левиафана.
Алексей Широпаев