Выступление публициста Игоря Горбунова на форуме «Да, скифы — мы!» (Москва, 7 сентября)
Скифская идея как цивилизационный образ
Да, скифы – мы! Эта дерзкая строка Александра Блока разбудила мифологический образ, в котором Россия и народы Евразии узнают самих себя. Скифская идея – не просто историческая справка о древнем кочевом народе, а целостная культурно-цивилизационная модель, наполненная философскими, сакральными и политическими смыслами. Взглянем в глубины этого образа.
Во-первых, философия жизни и борьбы: скифский миф раскрывает идею вечного круговорота жизни, диалектики борьбы. В знаменитом «зверином стиле» скифского искусства — где переплетаются хищники и травоядные, крылатые и безкрылые существа — отражено мировоззрение о непрерывном потоке жизни, освящённом золотым солнечным светом. Идея Жизни – борьбы и возрождения – для скифов была фундаментальной ценностью. Недаром золотой цвет, солнечный пассионарный металл, доминировал в их искусстве как символ этой жизненной силы. В этом можно увидеть прообраз концепции Льва Гумилёва о пассионарности, внутреннем энергетическом импульсе народа к творению истории. Скифы, взрываясь «энергетическим всплеском» в эпоху появления первых колесниц и курганов, стали одним из тех пассионарных этносов, на котором «стоит наша цивилизация»
Во-вторых, сакральные смыслы: у скифов была особая духовность, столь мощная, что, по выражению исследователей, она повлияла на зарождение многих религий мира. Через скифское мировидение в мир пришли идеи, заметные в буддизме (Будда Шакьямуни – «Сакья», то есть Сак, Скиф), в даосизме (идея Великого Пути как отражение бескрайней степной дороги), в зороастризме (эсхатологический выбор между добром и злом) – без него немыслимо и христианство. Даже после ухода с исторической арены скифы остались сакральным фактором мировой цивилизации. Влияние их духовных идей было столь глубоко, что великий филолог В. Н. Топоров называл это наследие «иранским религиозным гением». Для нас это значит: скифский образ несёт метафизическое измерение, сакральную географию Евразии. Сакральные места Скифии – от Причерноморья до Алтая – до сих пор ощущаются как Места Силы. Не случайно энтузиасты вроде Павла Зарифуллина создают «карты сакральной географии» – отмечают горы, курганы, святилища скифов, пытаясь вернуть им внимание и уважение потомков. Такие места, как Неаполь Скифский в Крыму, Каменная Могила под Мелитополем, Алтайские курганы, воспринимаются сегодня как священное наследие; символично, что многие из них ныне находятся в границах России. Будто сама история подсказывает: именно России выпало хранить скифскую святыню.
Наконец, политические смыслы. Скифы предлагали особую модель политического устройства, иную, чем у империй античности. Они отвергали колониальную империю персидского типа с единоличным деспотом и бесправными провинциями. Вместо этого скифы жили в форме гибкой конфедерации племён – «своеобразных сакральных республик», объединённых великой Сверхидеей. Да, у скифов были цари, была вертикаль власти – сакральная ось, как выражается философ Алексей Дзермант. Но при этом поражала современников необычайная вольность скифских законов. Античные авторы удивлялись: у скифов царят свобода и демократия, незнакомые деспотиям Востока. Наши мыслители сегодня реконструируют эту модель как сочетание вертикали и горизонтали: есть сакральная власть для единения в час опасности, но есть и широкая свобода общин, уважение к разным народам и верованиям. Это Скифская Воля – идеал демократии вече, казачьего круга, народных собраний, которые были близки духу степных свобод. «Свобода есть высший способ выражения человека!» – провозглашает манифест Новых Скифов. Таким образом, политически скифство означает союз вольных народов, добровольно объединённых ради общей судьбы, а не империю, скованную цепями. Недаром в легендах скифы побеждали персидских царей, заманивая врага в глубь своих степей, изматывая и прогоняя его – свободный народ победил рабскую империю. Эта историческая притча звучит актуально и сегодня.
Новое прочтение скифской модели союзов
После распада СССР многие уверовали, что «Евразийство кончилось», что бывшие республики уже никогда не будут вместе. Экономических аргументов для единства мало, политическое отчуждение велико – одни грезят о «стене» между Россией и соседями, другие рвутся на Запад. Но именно в этот момент звучит скифский ответ: «Да – скифы мы!». Алексей Дзермант, белорусский философ-евразиец, предлагает взглянуть на будущее союзов сквозь призму скифства. В его видении Россия-Евразия – это не империя угнетения, а континент смыслов, где сплелись византийская духовность, степная воля Орды, скифский дух и славянская общинность. Это наследник Великой Скифии – той самой «утренней звезды счастливых народов», о которой мечтали евразийцы.
Дзермант отмечает, что скифы умели объединять колоссальные пространства Евразии без жесткой имперской централизацииe. Их тайна – Сверхидея: мощный объединяющий миф, выраженный даже в искусстве (звериный стиль) и, вероятно, в политике. Эта идея позволяла преодолевать племенные различия: скифия была многонациональна, она знала «сверхэтничность» – способность воплощаться в разных народах под разными именами. В курганах древней Тувы археологи находят захоронения знати и европеоидного, и монголоидного типа: очевидно, объединяла их не «кровь и раса», а нечто большее. Скифы не знали расизма и ксенофобии – их держала вместе общая идея и мировоззрение, а потому потомки скифов – и тюрки, и славяне, и финно-угры – все родня между собой на духовном уровне. «У нас скифская душа», метко заметил Дзермант.
Преломляя это в современность, Дзермант проводит параллель: Евразийский союз должен строиться как союз свободных народов, союз государств, а не колониальная империя. Он напоминает, что идея Советского Союза первоначально тоже подразумевала федеративное объединение равноправных республик – во многом скифский по духу проект. Будущий Евразийский Союз, по Дзерманту, должен опираться на федерализм и автономизм, на признание уникальности каждой республики, связанной узами общей судьбы. Это более естественно для нашего пространства, чем чуждая нам модель жёстко централизованной империи. В этом смысле он говорит: «мы не строим колониальных империй, мы строим союзы народов». Так проявляется новое прочтение скифской модели союзов: братство народов Евразии как современная «Золотая Скифия», где «народы наши должны жить вольно, славно, красиво и дружно» – как завещали предки-скифы.
Примечательно, что Дзермант не боится называть нынешнюю Россию архетипической Скифией. В нынешнем противостоянии на Украине он видит повторение древнего сюжета: потомки скифов (русские и другие евразийцы) противостоят «новым персам», которые несут идеологию нетерпимости и колониализма. Он упрекает радикальных националистов в Киеве: они апеллируют к скифам, но поступают анти-скифски, когда отвергают другие языки и культуры. Главная заповедь скифства – быть всеобъемлющими, включать разные народы, а не делить и изгонять. Тем самым современная Россия, объединив в себе множество народов и вер, продолжает дело Скифии – противостоит расизму, рабству и несправедливости, как когда-то степняки противостояли Дарию и Наполеону. Недаром Наполеон, видя пламя Москвы, воскликнул: «Это скифская тактика!», имея в виду хитрый дух русских.
Отсюда рождается лозунг Дзерманта: «Скифы всех стран, объединяйтесь!». Это прямой отзвук пролетарского «Пролетарии всех стран, соединяйтесь», но на новом, цивилизационном уровне. Скифский образ здесь – знамя единства для евразийских народов. Великая Скифия мыслится не как ностальгия по прошлому, а как модель будущего, в которой Русь-Россия возглавляет союз, основанный на правде, свободе и справедливости – истинное Царство Грядущего.
Павел Зарифуллин: скифство, евразийство и новая идентичность
Главным идеологом «нового скифства» является Павел Зарифуллин – директор Центра Льва Гумилёва, лидер движения «Новые скифы». Его идеи помогают понять, как скифский миф трансформируется в новую евразийскую идентичность и стратегию развития.
Прежде всего, Зарифуллин подчёркивает взаимодополнительность скифства и евразийства. «Если евразийство предлагает нам объединиться с точки зрения географии, то скифство – с точки зрения общих предков», – говорит он. Евразийская идея учит видеть наше пространство – от Минска до Владивостока – как единый материк, общий дом народов. А скифская идея добавляет к этому дому общего пращура, тотемного предка, от которого ведут род многие жители Евразии. Действительно, Зарифуллин отмечает почти феноменальный факт: большинство этносов Евразии так или иначе считают себя потомками скифов. Иранцы и пуштуны, осетины и таджики, русские и украинцы – все могут найти в своей легендарной родословной скифско-сарматские корни. Скифы были не одной узкой нацией, а «федерацией племён» – восточноиранских, прототюркских, праславянских. Каждый народ взял от них свою долю: язык (как осетины от скифского языка), культуру (как нартский эпос у кавказцев), искусство (как «звериный стиль» в пермской деревянной резьбе). Даже скандинавы и шотландцы через древние легенды возводят себя к сакам (скоттам), а японцы с улыбкой напоминают о напитке сакэ – «солнечном напитке» скифов. Все мы, говорит Зарифуллин, «и есть новые скифы». Этот образ тотемного народа-предка обладает колоссальным объединяющим потенциалом. Он способен связать воедино даже далекие культуры – от Афганистана до Шотландии, от Якутии до Балкан – напоминая, что мы были едины в глубокой древности и можем вновь обрести единство в будущем.
Зарифуллин развивает и идею нового цивилизационного поворота России – с Запада на Восток. В недавнем выступлении на заседании Московского скифского клуба он подчеркнул: «Поворот на Восток – это не просто смена внешнеполитического курса, это возвращение к собственной идентичности, к глубинным смыслам русской и евразийской цивилизации, оторвавшейся от иллюзий западного мира». За последние столетия Россия многократно пыталась «догнать» Европу, перенять ее идеалы, но так и не нашла там своей правды. Запад остаётся для нас чужим миром, в который русские «не молятся». Наша же историческая судьба – в евразийском направлении, в «возвращении домой» на Восток. Эти слова созвучны блоковскому: «Россия – сфинкс… она, обливаясь черной кровью, глядит в тебя и с ненавистью, и с любовью!» – Россия, мол, всегда была загадкой для Запада. Теперь же, утверждает Зарифуллин, настало время перестать быть «вечным евролокеем» и вспомнить о своем предназначении лидера среди братских евразийских народов. Разворот на Восток – это «возвращение домой» для России, обретение утраченного равновесия.
Важно, что Зарифуллин не ограничивается декларациями – он призывает к конкретным действиям. В Москве, по его мнению, должен появиться «Центр Восточной геополитики» – своеобразная «фабрика мысли» и лоббистский клуб интересов стран Востока в России. Ведь сегодня, замечает он, у Запада в постсоветских странах есть множество проплаченных агентов влияния, а у восточных соседей – почти никого. Значит, нужна мобилизация всех евразийских и скифских активистов – поднять над Москвой «священное знамя Востока», заявить, что отныне у азиатских друзей России есть поддержка и плечо со стороны Москвы. Этот образ священного знамени Востока напрямую апеллирует к эмоциям и мифам – фактически, это и есть разворачивание скифского стяга как символа новой эпохи.
В идеях Зарифуллина прослеживается и концепция «сообщества единой судьбы» для евразийских народов. Китай выдвинул глобальную идею «сообщества единой судьбы человечества», и на евразийском пространстве она находит отклик. На том же заседании евразийцы говорили: нам нужна общая система ценностей и этики Евразии, наш собственный ответ глобальным вызовам. Русская духовность и нравственность должны лечь в основу этой ценностной системы. По сути, речь идёт о формировании нового евразийского сверхнарратива – где скифский миф помогает народам ощутить общую судьбу и братство, преодолеть штампы и стереотипы взаимного отчуждения. Сам Зарифуллин практикует это через «сакральную географию» – экспедиции по местам силы, встречи с локальными культурами от Алтая до Памира. Он верит, что прочувствовать общую судьбу можно, только прикоснувшись к общим корням: когда россияне открывают для себя духовное наследие таджикского Ягноба или киргизского Иссык-Куля, они вдруг понимают, что иная культура – не чужая, а родственная через века. В Ягнобе живут потомки согдийцев – родственников скифов и предков восточных славян. Узнав об этом, молодёжь России иначе смотрит на таджиков – с уважением и симпатией, а не через призму мигрантофобии. Такие проекты, по мнению Зарифуллина, должны помочь превратить «интеграцию и дружбу народов из затёртых понятий в осязаемую реальность». Это и есть постепенное сотворение сообщества единой судьбы – через культуру, просвещение, новую скифскую идентичность.
Скифство как инструмент «мягкой силы» союза
Скифский образ способен работать как мощный инструмент «мягкой силы» – тонкого культурного притяжения, на котором можно строить новый союз постсоветских стран. В истории много примеров, когда миф и образ объединяли народы сильнее, чем договора и выгода. Скифство – именно такой образ.
Во-первых, он даёт общий источник гордости и идентичности. В постсоветском пространстве после крушения СССР не осталось общей идеологии – экономические расчёты и политика часто разъединяют больше, чем сближают. Но миф об общем прапредке может переплавить эту разобщённость. Как говорится в «Манифесте Новых Скифов», сегодня нет ни материальных, ни прагматических основ для единства – «внятные экономические обоснования отсутствуют». Значит, нужно иное основание – культурно-историческое. И этим основанием становятся скифы. «Что может реально объединить сегодня русского и кавказца? Скифы», – восклицает манифест. Да, ведь с детства и русскому знакомо предание о скифах-сколотах, и кавказскому горцу – богатырский Нартский эпос о подвигах древних скифов. «Что может объединить финна и тюрка, поляка, украинца, тувинца и осетина?» – перечисляется далее. Ответ один: «Только общее происхождение от скифов – генетическое и культурное». Эта идея стремительно превращается в эмоциональный лозунг, точку притяжения: «Да – скифы мы!». В этих словах – гордость, единение, протянутые руки друг к другу. Скифский миф предлагает всем народам Евразии почувствовать себя частью одной великой семьи. Он не несёт отрицательных ассоциаций – напротив, слово «скиф» будит только позитивные образы. Павел Зарифуллин отмечал с улыбкой: «Слово “скифы” – прекрасное. Оно бодрит! У кого ни спроси – всем оно нравится. <...> Это такая редкость в наше время». Действительно, многие исторические термины отягощены негативом (империя – значит угнетение, Орда – деспотизм), а «скифия» звучит светло, почти романтически. Даже в массовой культуре – шоколад «Золото скифов», спортивные клубы, фильмы – образ скифа подаётся с симпатией. Так почему же не задействовать его в большой политике?
Во-вторых, скифство апеллирует к молодёжи, к творческому началу – ещё один аспект мягкой силы. Скифы ассоциируются с бунтарством, новаторством. Недаром в искусстве Серебряного века «скифство стало синонимом революции – культурной и политической», вдохновляя поэтов, художников, музыкантов. В 1918 году, в разгар русской смуты и иностранной интервенции, Александр Блок написал гениальные строки: «Да, скифы – мы! Да, азиаты – мы…» – провозглашая особый путь России и предлагая Западу братство вместо войны. Эти строки стали апогеем «русского скифства». Молодое советское государство сперва вдохновлялось скифским умонастроением – поэты-«скифы» Сергей Есенин, Николай Клюев, Андрей Белый, писатель Андрей Платонов искали в нём опору для новой красной эпохи. Затем, правда, официальная идеология охладела к этим вольным мотивам, но дух скифства вспыхнул вновь в годы Великой Отечественной. Маршал Рокоссовский писал семье с фронта в 1941: «Дерусь как скиф… Вернусь только победителем». Значит, даже сквозь века скифский дух – дух свободного воина – помогал защитникам Родины. Сегодня мы видим новое поколение, которое подхватывает знамя Новых Скифов. Проводятся фестивали «Великая Скифия» в Ростове-на-Дону, собирающие философов и визионеров для поиска ответа, «кем себя ощущает современная Россия». Стартуют культурные проекты: авиашоу «Небесный скиф» в Новосибирске, кинофестиваль «Новая Скифия» в Красноярском крае – для молодых режиссёров, увлечённых евразийской тематикой. Возрождаются даже древние скифские игры – энтузиасты восстановили старинную игру в шашки, которой, по легенде, мудрый скиф Анахарсис прекратил кровавые распри между племенами. Эти шашки с особой символикой (красные поля – дороги войны, золотые – мирные пути) стали предлагать как символ единства народов Евразии. Идею встретили с восторгом: провести турнир «скифских шашек», чтобы через игру сблизить людей разных стран. Разве это не блестящий пример «мягкой силы»? – когда через культурные инициативы, через символы и легенды строятся мосты дружбы.
В-третьих, скифский образ можно использовать как политико-идеологический фундамент союза. Здесь важна афористичность и эмоциональность этого мифа. Он призывает к правде и справедливости. В том же манифесте Новых Скифов провозглашён «первый закон новых скифов: не лги!», царство Правды превыше всего. Коротко, жёстко и понятно – против лжи и коррупции. Есть ли сегодня постсоветская страна, где люди не мечтали бы об искоренении лжи и воровства? Значит, под скифским знаменем можно вести и антикоррупционную, моральную повестку – она отзовётся в сердцах простых людей. Также скифы символизируют вольность против диктатуры: «Раболепие, диктатура и крепостничество должны остаться в далёком прошлом!» – читаем в манифесте. Это сильный посыл, особенно для тех, кто опасается, что евразийская интеграция – это реставрация империи. Нет, говорят новые скифы, мы как раз за подлинную свободу народов, против тирании. Такими тезисами можно завоевать симпатии и за рубежом. Скифия – это бренд свободы, а не несвободы, и продвигать его в информационном пространстве – значит улучшать имидж евразийского проекта.
И не забудем экологическую и инновационную ноту: скифы были изобретательны – научили мир варить масло, носить штаны, создавали непобедимые колесницы. Новые скифы говорят о поддержке молодых изобретателей, о переходе на энергию солнца и ветра вместо грязной нефти и угля. Даже этнофутуристический проект «Солнечного царства» – экологически чистой Великой Скифии – предлагается как альтернатива сырьевой «газовой империи». Такой позитивный, устремлённый в будущее образ союза привлечёт к нему и молодёжь, и интеллигенцию, и тех, кого не вдохновляют сухие речи чиновников. Когда идеология говорит о садах и парках, висячих садах и ветро-солнечных дорогах – это уже не скучно, это мечта, ради которой стоит объединяться.
Образы вдохновения: от Блока до наших дней
Чтобы скифская идея стала действительно притягательной, важны образные примеры – из истории, культуры, поэзии, современной политики. Эти примеры вдохновляют, дают эмоциональный заряд. Уже упоминалось, как Александр Блок в 1918 году в стихотворении «Скифы» провозгласил особую роль России: «Мильоны – вас. Нас – тьмы, и тьмы, и тьмы… Да, скифы – мы, да, азиаты – мы». Он обращался к Старому Миру, предлагая: «Придите к нам… Мы станем – братья!» – либо, если нет, Россия отступит в азиатскую стихию и оставит Европу один на один с «монгольской ордой». Это было предупреждение и одновременно приглашение к миротворчеству на наших условиях. Интересно, что спустя век эти строки зазвучали вновь уже на официальном уровне. Например, в 2018 году Дмитрий Рогозин, будучи главой «Роскосмоса», публично зачитал отрывок из «Скифов», обращаясь к Западу: «Мильоны – вас. Нас – тьмы, и тьмы, и тьмы… Попробуйте, сразитесь с нами!». Таким нестандартным жестом российский политик напомнил западным оппонентам, что у русских есть особая роль и особая душа, не подвластная западному диктату. Фактически, Блоковская метафора вновь стала политическим посланием. Даже Владимир Путин в своей знаменитой Мюнхенской речи (2007) перекликался с Блоком, когда бросил вызов однополярному миру – некоторые аналитики заметили, что по духу это «те же “Скифы” Блока, только прозой», антизападный манифест независимости. Не случайно западная пресса в последние годы то и дело пишет о «скифско-евразийской глубинной идеологии Путина». В разгар событий 2022 года появлялись статьи с заголовками: «Путин ведёт магическую войну за золото скифов», «Скифское золото – символ преемственности цивилизации России». В них зарубежные наблюдатели признают: для России эта тема что-то да значит, это образ исторической глубины, преемственности и побед. Пусть зачастую иностранцы говорят с насмешкой, называя наши мотивы иррациональными и «мистическими», но сам факт – скифский образ стал заметен на самом высоком уровне дискурса.
Из истории мы тоже черпаем вдохновение. Вспомним, как Михаил Ломоносов еще в XVIII веке отстаивал скифо-сарматскую теорию происхождения русского народа вопреки норманнистам. Для него связать Русь со скифами значило утвердить самобытность, не зависимую от Запада. А казак-партизан Денис Давыдов в 1812 году, облачившись в черкеску, стал живым воплощением «русского скифа», изводя Наполеона малой кровью в лесах и полях. Эти примеры показывают: скифский архетип просыпался всякий раз, когда Россия вступала в судьбоносную пору. И сейчас – вновь эпохальный момент. Российские политологи, поэты, художники на новом витке поднимают тему скифства. В 2025 году в Минске прошёл форум «Красная Скифия», собравший новых скифов, евразийцев, коммунистов и футуристов. Само название – «Красная Скифия» – объединяет революционный красный миф и евразийский скифский образ, предлагая проект возрождения союза свободных и равноправных народов Евразии. Примечательно, что форум провели в Минске, отсылая к преемственности: в этом же городе в 1898 году родилась идея большевизма – теперь там же рождается новый идеал евразийского единства.
Наконец, евразийские мыслители прошлого дают интеллектуальную глубину этому образу. Лев Гумилёв, сын поэта-«скифа» Николая Гумилёва, развил теорию евразийства, где показал: природа России – двуединая. Это и Европа, и Азия, сплав степи и леса. Он писал об особом евразийском пространственном ландшафте – Великой Степи, породившей кочевые народы, в симбиозе с оседлой Русью. Гумилёв предлагал видеть историю Евразии как ритмичное взаимодействие разных этносов – тюркских, славянских, угро-финнов – где каждый привносил свое, но все вместе составляли единый суперэтнос. Эта мысль прямо созвучна идее скифского сверхнарода. Его же концепция пассионарности помогает понять энергию, с которой скифский миф возрождается сегодня: вероятно, настал новый пассионарный толчок, заря новой Скифии. Николай Трубецкой и Пётр Савицкий, классики евразийства, еще в 1920-е годы провозглашали: «Россия – не Украина Европы, а самостоятельный Евразийский мир». Они искали символы для этого мира – тогда таким символом был Чингисхан (Трубецкой написал эссе «Наследие Чингисхана»). Но Блок уже подал лучший образ – Скифов, которые «держали щит между Востоком и Европой». Сегодняшние евразийцы во многом продолжают эту линию. Идеолог Александр Дугин называл современную Россию «Священной Империей Евразии», наследницей Орды и славян. Однако образ «империи» настораживает многих, а вот образ Скифии – более притягателен своей свободой. Поэтому именно он выходит на первый план.
Почему образ Скифа притягивает Евразию?
В заключение спросим: почему же образ Скифа может стать той самой точкой притяжения и мобилизации для всего евразийского пространства? Почему не какой-то другой символ? Ответ кроется во всех аспектах, что мы рассмотрели, и их синергии.
Общность истоков. Скиф – это прародитель, объединяющий народы Евразии узами родства. Люди могут спорить о политике, о языке, о героях недавней истории – но против мифа о далёком общем предке трудно возразить. Он не ранит национальную гордость (никто не посягает на современных героев соседей), напротив – льстит каждому: мы все потомки великих воинов и мудрецов степи. Это не призрачная теория, а во многом подтвержденная история: миграции скифо-сарматских племён действительно лежат в основе этногенеза и славян, и иранцев, и тюрок. Осознание этого – мощный эмоциональный импульс к единству. Не союз чужих государств, а встреча давно разлучённых братьев, осознавших, что кровь и культура у них – от одного котла. Как трогательно пишет Зарифуллин о таджиках: они всегда симпатизировали русским «как своим», потому что чувствуют эту глубинную родственность, уходящую в общее происхождение. Образ Скифа даёт нам образ семьи, а семья – это судьба и солидарность.
Сверхидея и ценности. У скифского мифа есть идейное ядро, привлекательное для всех: любовь к свободе, неприятие несправедливости, открытость ко многим культурам, тяга к правде. Это те ценности, которых сегодня жаждут народы постсоветского пространства. После разочарований 90-х и 2000-х, после цинизма и коррупции люди ищут большую идею, во имя которой можно жить и творить. Скифская Сверхидея способна стать таковой, потому что она глубинно наша. Это не заимствованный западный лозунг, не восточная чужая религия – это исконная, родная почва, откуда выросли и русские былинные богатыри, и казахские батыры, и кавказские нарты. Призыв «Скифы всех стран, объединяйтесь!» звучит необычно, но за ним стоит реальный смысл: объединяйтесь те, кто ценит свободу и братство против новых империй и фашизмов. Скифство принципиально антинационалистично – оно зовёт к союзу сверх наций. В наше время, когда узкий национализм много где зашкаливает, такой призыв свеж и спасителен. Евразийский союз на основе скифства не будет пугать малые народы поглощением, ведь сам образ предполагает уважение к многообразию, к «разнонародным и разноязыким потомкам великих предков». Значит, скифский союз может быть морально более приемлем, чем суровая вертикаль империи.
Эмоциональная энергия и красота. Образ Скифа поэтичен и яростен. Он вдохновляет художников, писателей, даёт пищу для фильмов и игр. Его можно превратить в бренд, который зацепит молодёжь. Евразийская интеграция перестанет казаться скучным собранием бюрократов, если её лицом станет романтический всадник в степи, золотой олень на знамени, или героиня древнего эпоса – царица Томирис, победившая Кира. Кстати, женский образ тоже присутствует: скифы знали легенды о амазонках, и современные писатели любят эту тему. В культурном плане скифский миф предлагает богатую символику – а через символы идея проникает в народ намного легче, чем через сухие законы. Афористичность делает идеи меметичными: например, фраза «Россия – Скифия» уже сама по себе провокационно звучит. Она может стать лозунгом, который запомнится. Или метафора: «скифское образование» – сразу вызывает вопрос, что это? А это, как предлагает один из «Новых скифов», новая методика обучения, дающая молодёжи видение России как цивилизационного центра Евразии и освобождающая от узости евроцентризма. Согласитесь, такие проекты зажигают умы, в них есть доля дерзости и новизны.
Историческая преемственность и судьбоносность. Когда идея опирается на глубокую историю, она обретает вес судьбы. Скифский образ прошёл проверку временем: каждый раз, когда Русь-Россия обращалась к нему, она выходила победителем. Князь Олег, названный в летописи «скифским» в момент похода на Царьград, одержал победу. Партизаны 1812-го выгнали Наполеона «скифской тактикой». Блоковское поколение художников предвосхитило революцию, и их мечты отчасти воплотились в СССР как союзе народов. Нынешнее обращение к скифству тоже происходит не на пустом месте – вокруг громадные сдвиги, перекройка миропорядка. Люди ощущают вкус истории. И тут появляется образ, который прямо говорит: мы – народ с 2500-летней исторической миссией, мы – наследники великих кочевников, нас не сломить. Это придаёт уверенности и гордости гражданам стран Евразии, особенно России. А партнёрам нашим внушает уважение: вот народ, который себя осмысляет не младшим братом Европы, а потомком царских скифов, равных великим империям древности. Это, кстати, серьезный психологический шаг для постсоветских стран – сменить комплекс «догоняющего» на сознание наследника великой цивилизации. Образ Скифа позволяет это сделать без агрессии, но с внутренней силой.
Мобилизационный потенциал. В трудные времена народы сплачиваются вокруг простых и ярких идей. Скифство уже сейчас становится мобилизационным мифом. Мы видим, как по сути стихийно возникают «новые скифы» – интеллектуалы, добровольцы, молодёжные лидеры, которые готовы действовать. Они собираются в клубы, проводят конференции, предлагают реальные проекты (фестивали, музеи, центры перевода и коммуникаций. Всё это – зачатки нового объединительного движения. И чем больше официальный курс России поворачивается к Евразии, тем больше таких инициатив будет востребовано. Образ Скифа способен мобилизовать разношёрстные группы – от левых коммунистов (их привлекает «красная скифия») до консервативных евразийцев, от художников до предпринимателей (которым, к примеру, предложили вместе с китайскими партнёрами налаживать «скифские» бизнес-мосты на Восток. Общий миф делает из них союзников. В конечном счёте, когда народ и элита проникнутся новым великим образом, любое политическое объединение – экономический союз, военный блок – получит душу. Без души он был бы формален и хрупок, а с душой – станет Содружеством, скреплённым верой и любовью.
Но любая идея должна обрести плоть и кровь. И здесь нам полезен опыт, который на
первый взгляд кажется далеким, но на самом деле удивительно близким:
традиционалистское движение гаучо в Бразилии. Там люди сумели превратить наследие ковбойской культуры юга страны в мощный инструмент мягкой силы. Они создали тысячи «Центров традиций», где дети и взрослые учатся танцевать, ездить верхом, петь, готовить, где соблюдают единый кодекс чести, но делают это весело и естественно.
Сегодня гаучо — это не музей и не бутафория, это реальная, живая культура, которая формирует идентичность. Мы можем взять этот опыт и переложить его на наш скифский архетип.
Представим себе: в городах и сёлах появляются Дома Традиций Скифии. Вечером там
горят лампы, слышны песни и запах чая. В зале дети учатся стрелять из мягких учебных луков, подростки пробуют силы в борьбе на ковре, девушки поют старинные песни, а в соседней мастерской мастер показывает, как вырезать орнамент золотого оленя на коже.
На улице у костра собираются семьи: кто-то жарит мясо на открытом огне, кто-то играет на гуслях, кто-то рассказывает сказания о Томирис. Это не музей, не школа и не штаб — это живое сердце общины, куда хочется приходить снова и снова.
Каждый Дом хранит «Хартию Скифии» — короткий и ясный кодекс чести. Она висит
прямо у входа: «Не лги и держи слово. Уважай старших и береги младших. Помни
предков и не унижай чужой обычай. Помогай путнику и соседу. Землю и воду не
оскверняй. Учись ремеслу и делись знанием. Защитил слабого — укрепил себя. Дружи
народами. Свобода каждого — сила всех». Люди читают её не как закон, а как
напоминание о том, что значит быть наследником степи.
У скифов будет и свой стиль. Как у гаучо есть пильча, так и у нас появляется «скифский комплект»: кафтан или куртка, пояс, штаны для верховой езды, простая рубаха, кожаная сумка и головной убор. Цвета — золотой и степной, знак — золотой олень. Когда подростки надевают эту одежду на праздник, они чувствуют себя частью чего-то большего, чем просто свой двор или город. Это превращается в символ идентичности.
Не менее важен общий календарь. В каждом регионе проходит «Скифская неделя»: семь дней огней, песен, игр и ярмарок. В первый день — зажжение большого костра и клятва верности Хартии. Во второй — ярмарка ремёсел, где мастера показывают ковку, резьбу, ткачество, ювелирку. В третий — вечер эпоса, когда старшие рассказывают сказания, а молодые инсценируют их на сцене. В четвёртый — конные состязания: джигитовка, стрельба из лука на скаку, командные игры. В пятый — народные песни и танцы. В шестой — борьба и состязания в силе. В седьмой — общий круг, когда все собираются, берутся за руки и поют гимн степи. В этот момент ощущается, что мы — единый народ, связанный тысячами нитей.
Особое внимание уделяется молодёжи. Для детей есть «Малые Скифы» — игры, сказки,
первые навыки верховой езды и ремесла. Подростки становятся «Юными Всадниками»,
для них — настоящие турниры и испытания. Девушки собираются в «Дочерей Томирис»
— там учат и пению, и рукоделию, и лидерству. Молодые мужчины и женщины
объединяются в «Дружину Золотого Оленя» — это уже серьёзные испытания, походы,
экспедиции и служение общине. Каждый шаг отмечается значками, символами, песнями.
И каждое поколение видит путь, по которому можно расти.
Экономика таких общин тоже живая и понятная. Праздники собирают людей,
гастрономия кормит, ремесленные ярмарки дают доход, мастерские работают. Чай, айран, кумыс, лепёшки и мясо на огне становятся не просто едой, а языком дружбы. Люди охотно приходят туда, где вкусно и душевно. А сувениры и изделия ремесленников становятся символами памяти, которые разлетаются по всему миру.
Форматов для такой мягкой силы может быть множество. «Скифская неделя» и
«Скифские игры», «Школа золотого ремесла» и «Евразийский караван» по сакральной
географии. «Скифская сцена» — фестиваль музыки и танца, где звучат новые песни в
древних ритмах. Молодёжные лагеря и обмены между регионами. Городская дипломатия
— побратимство Домов через границы. И конечно, медиа: фильмы, подкасты,
мультфильмы, которые рассказывают о скифском наследии современным языком.
Представьте себе «Скифские игры» в большом степном поле. Утро: молодые всадники
тренируются в джигитовке, девушки соревнуются в пении и танцах, мастера показывают кузнечное искусство. Днём проходят состязания в борьбе и стрельбе из лука. Вечером загораются костры, и люди поют песни, танцуют, рассказывают истории. Сотни, а потом и тысячи людей из разных стран чувствуют, что они — часть единого пространства. Это и есть настоящая мягкая сила, которая работает глубже любых деклараций.
Через несколько лет такая система может превратить скифский архетип из красивого
мифа в реальную силу. Появится сеть Домов, общий календарь, свои праздники и игры, воспитанные поколения детей, которые будут не по учебнику, а сердцем знать: мы — наследники Скифии. Это изменит и отношения между странами: вместо недоверия и холодных договоров появится дружба, основанная на живых впечатлениях и личных связях.
И тогда слова «Да, скифы — мы!» перестанут быть поэтическим лозунгом. Они станут
выражением новой реальности, в которой Евразия осознает себя не придатком чужих
цивилизаций, а наследницей собственной великой традиции.
Мы, новые скифы, глядим в будущее с надеждой и решимостью. В безбрежной степи нашей истории вновь реют древние знамена. «Остановись, премудрый, как Эдип, пред Сфинксом с древнею загадкой!» – обращался Блок к старому миру. Сегодня эта загадка начинает разгадываться нами самими. Скифский образ, столь долго дремавший в глубинах народной памяти, встает во весь рост – золотой, лучезарный, свободный. Он строит Союз в наших сердцах – Союз, что рано или поздно воплотится наяву. Да, скифы – мы! И в этом – наша сила, наша правда и наша судьба.
Игорь Горбунов
