Султан-Галиев против Сталина: мусульманский коммунизм и ВКП(б)

sultangaliyevВ этой главе подробно описывается работа Мир-Саида Султан-Галиева в государственных и партийных органах Советского Союза, окончившаяся поражением его планов, шедших вразрез с линий Ленина и Сталина. Это был пролог личной трагедии идеолога национального коммунизма, репрессированного и убитого сталинской карательной системой за свои «националистические» взгляды. Его проект Татаро-Башкирской республики был обречен из-за отсутствия у средневолжского региона «выхода» на границы СССР.

Провал планов Султан-Галиева: ноябрь 1918 —
март 1921

Гражданская война на Волге и Урале длилась больше десяти месяцев. Наступления и контрнаступления белых (чехов, затем армии Колчака) и красных следовали одно за другим почти без перерыва, отбрасывая решение проблемы создания Татаро-Башкирского государства на неопределенное будущее. В этот период, названный периодом «военного коммунизма», вера в торжество революции на Западе была еще глубока, и руководители партии большевиков интересовались Востоком лишь косвенно. Призывая колониальные и полуколониальные народы к освободительному восстанию, они надеялись ослабить капиталистические государства и внушали, что национальная революция народов Азии может победить только под руководством западного пролетариата.

Внутри же страны для того, чтобы противостоять наступлению белых,
> правительство Москвы нуждалось как никогда в союзе с мусульманами. Султан-Галиев пытался воспользоваться сложившейся ситуацией. Его крепкая личная позиция давала ему на это все шансы: после смерти М.Н.Вахитова он стал самым высокопоставленным мусульманским представителем, председателем Центрального Мусульманского Комиссариата, председателем Мусульманской Военной Коллегии, редактором органа Наркомнаца «Жизнь национальностей», а позже, в январе 1920-го, — членом Коллегии Наркомнаца*. Главной целью Султан-Галиева было добиться автономии Мусульманской коммунистической партии, но когда осенью 1918 года необходимо было «легализовать» ее, ситуация стала благоприятствовать русским руководителям. Казань была освобождена от чехов и словаков, и угроза со стороны армии Колчака, нависшая над территорией средней Волги, хотя и не была полностью устранена, но все же ослабла. Правительство Москвы уже меньше нуждалось в помощи со стороны мусульманских народов в борьбе против белых.

В октябре 1918 года появились первые признаки разногласий между Султан-Галиевым и Сталиным. С виду оба они, казалось, были единодушны по всем основным пунктам. Что касается ориентации мусульманских регионов, Султан-Галиев был тем, кого позже назовут «правым», настроенным против любых грубых изменений структуры мусульманского общества, против форсирования его классового расслоения. В этом он нисколько не противостоял Сталину, который тоже придерживался в этом вопросе «правых» взглядов. Сталин, так же как и Султан-Галиев, ожидал скорой и тотальной революции на мусульманских территориях. Он относился категорически неприязненно к «левым», будь они русские или инородцы, которые, желая углубить завоевания революции, отделяли себя от туземной массы. Именно по причине этого сходства принципов по главному стратегическому пункту Сталин долгое время поддерживал Султан-Галиева.

Но вот между Народным Комиссаром по делам национальностей и его протеже стали появляться первые разногласия. В вопросе отношений между русскими и инородцами Султан-Галиев придерживался «левых» взглядов, что объяснялось его джадидским прошлым. Зато Сталин, защищая принцип альянса коммунистической партии с революционными элементами непролетарского происхождения, полагал, что этот альянс должен носить временный характер. Он считал, что буржуазные кадры нерусского происхождения, даже будучи союзниками, не были достойны доверия, так как могли легко сойти на позиции национального сепаратизма. Вследствие этого он доверял только русским кадрам, единственно настоящим пролетариям, чье верховенство следовало поддерживать, пока не сформируются верные кадры из мусульманской среды. Надо признать, что позиция Сталина объективно была более логичной и более достойной поддержки, чем позиция его будущего оппонента, который в своей политике был склонен доверить власть туземной буржуазии. Его мечта добиться распространения социализма с помощью националистов была химерой.

Пятого ноября 1918 года в Москве открылся первый съезд мусульманских коммунистов. Присутствовали 47 делегатов от различных мусульманских коммунистических организаций: комитетов, ячеек, секций. Большинство прибыли из городов на средней Волге и Урале, некоторые — из Мурманска, Петрограда, Кавказа, Крыма. Были также представители турецких военнопленных. Председательствовали на съезде три татарина: Султан-Галиев, Ялымов и Яруллин. Участникам съезда предстояло решать проблему отношений между мусульманскими коммунистами и русской коммунистической партией. Султан-Галиев и его коллега Фирдевс (крымский татарин) при поддержке татар, кавказцев и отчасти крымчан и башкир пытались добиться признания автономии мусульманской коммунистической партии, которая должна была сохранить свой центральный комитет и присоединиться к ВКП(б) только на федеративной основе. Султан-Галиев обосновывал это требованиями колониальной революции, «поскольку мусульмане имеют выигрышные позиции для распространения революции на Восток»**.

Сталин, представлявший центральный комитет ВКП(б), отклонил эту просьбу во имя принципа централизма и из соображений административной действенности. «Наша задача, — заявил он, — это навести мосты между Востоком и Западом и сформировать единый революционный фронт. Никто лучше вас, мусульманских коммунистов, не может выполнить эту историческую миссию… Для вас открыты врата Персии и Индии, Афганистана и Китая… Вот почему я полагаю, что воспитание в духе социализма народов Востока должно стать вашей основной задачей… Вследствие этого необходимо объединить коммунистов, мусульман и не мусульман, так, чтобы максимально сконцентрировать наши силы через объединение мусульманских коммунистических организаций в единый отдел русской коммунистической партии во главе с бюро этого отдела. Такова линия партии, чей центральный комитет возложил на меня обязанность довести это до вас…». Съезд принял позицию Сталина, как свидетельствует об этом жесткая резолюция, принятая в отношении бывшего руководства мусульманской коммунистической партии: «Проблема организационной формы нашей партии уже поднималась неоднократно, но так и не была решена. Мусульманские организации вели мусульманский пролетариат к коммунизму неумело, без четкого плана. Также, для того, чтобы избежать национальных стычек между членами интернациональной пролетарской семьи угнетенных и в кратчайшие сроки объединить пролетариат всех национальностей в единое целое. Съезд мусульманских коммунистов-большевиков принимает следующее решение: 1) бывшее название «Российская мусульманская Коммунистическая Партия (большевиков)» заменяется названием «Русская коммунистическая партия». Местные комитеты преобразуются в «Мусульманские организации» (бюро). 2) Центральный Комитет Мусульманских Коммунистов (большевиков) получает новое название — Центральное Бюро Мусульманских Организаций Русской Коммунистической Партии (большевиков). 3) Местные мусульманские организации присоединяются к головным организациям партии (комитетам) и делегируют к ним одного из своих представителей. Центральное Бюро присоединяется по такому же принципу к Центральному Комитету Русской Коммунистической партии (большевиков). 4) В крупных городах самостоятельные мусульманские организации присоединяются к головной организации (партии), объединив местные мусульманские ячейки. 5) Мусульманские организации, существующие на заводах и фабриках, также переходят в подчинение головных организаций партии».
Таким образом, Мусульманская Коммунистическая Партия оказалась плотно примкнувшей к Русской коммунистической партии, тем более что председателем нового Центрального Бюро Мусульманских Организаций РКП(б) на заключительном заседании съезда был избран Сталин, делегат Центрального Комитета РКП(б)***. Этот первый провал Султан-Галиева усугубился также тем, что его деятельность в Мусульманском Центральном Комиссариате была подвергнута осуждению. Съезд оценил результаты его деятельности неудовлетворительными и принял решение снять с него ряд функций: «В связи с тем, что: — деятельность Центрального мусульманского Комиссариата не велась в соответствии с определенным планом; — его отделения создавались спонтанно и не получали конкретных инструкций; — местные мусульманские комиссариаты не были соответствующим образом в контакте с Центральным Комиссариатом и вследствие этого также не имели четких инструкций; было решено, что Центральный Комиссариат не смог должным образом выполнять возложенные на него задачи. В итоге, съезд обратился к Центральному Бюро Мусульманских Организаций РКП(б) с просьбой о реорганизации Центрального мусульманского Комиссариата».

Так Центральный Комиссариат уступил в пользу Центрального Бюро свои политические и организационные функции, а также контроль над изданиями на мусульманских языках. Отделы по внешней работе и пропаганде были ликвидированы, отделы по делам кавказских народов и горцев были отданы в прямое подчинение Наркомнаца, а по делам Туркестана — в подчинение правительства Туркестанской республики. Оставался лишь единственный орган с очень узкими полномочиями — директорат Наркомнаца, получивший название Татаро-Башкирский Комиссариат****. В то же время весной 1919 года исход гражданской войны на восточном фронте оказался в пользу большевиков: башкирские национальные части, ранее примкнувшие к белым, перешли на сторону Красной армии, а войска Колчака отступили в Сибирь. Зато на мусульманских территориях мусульманский военно-гражданский аппарат, созданный заботами Вахитова, был распущен, большинство мусульманских частей были уничтожены в боях с чехами; деятельность почти всех волжских комиссариатов и комитетов мусульман была парализована. Центральная научная коллегия Казани тоже прекратила существование, часть ее руководителей спаслась бегством в Сибирь. И, наконец, центральные власти, для которых угроза со стороны белой контрреволюции была наименьшей, чувствовали себя свободными от каких-либо обязательств перед их мусульманскими союзниками. В марте восьмой съезд РКП(б) (Москва, с 18 по 23 марта 1919г.) высказался за ликвидацию национальных коммунистических организаций: «Восьмой съезд РКП(б) считает необходимым существование единой централизованной коммунистической партии с одним единственным центральным комитетом, который должен руководить деятельностью партии во всех регионах РСФСР. Все решения Российской коммунистической партии (большевиков) и ее руководящих органов обязательны для всех организаций партии, каким бы ни был ее национальный состав».

Сразу же после съезда Центральное Бюро Мусульманских Организаций было заменено Центральным Бюро Коммунистических организаций Народов Востока, поделенным на национальные мусульманские и немусульманские секции. Таким образом, любое упоминание ислама отныне было запрещено. Даже сам принцип мусульманского единства, основа доктрины Султан-Галиева, стал причиной обвинений. То, что оставалось от автономии мусульманских коммунистических группировок, было окончательно уничтожено на втором съезде Коммунистических Организаций народов Востока, который прошел в Москве с 22 ноября по 3 декабря 1919 года. Председательствовал Султан-Галиев. Центральной проблемой съезда были выработка революционной тактики Коминтерна в Азии, подготовка ко второму съезду Коминтерна (июль 1920) и к предстоящему в сентябре 1920 года съезду народов Востока в Баку, а также организационные вопросы. Полный отчет о работе этого съезда никогда не был опубликован, и потому нет сведений о выступлениях и дебатах, но, похоже, они были бурными, судя по трем опубликованным в журнале «Жизнь национальностей» статьям Аль-Хазири. Аль-Хазири пишет, что съезд осудил идею автономии, сославшись на прецедент с Бундом: «Националистические требования и теории неизбежно возникают, как только отношение к национальным организациям становится терпимым, так как последние желают оправдать свое существование, выдвигая особые политические программы… Только оставаясь в рамках РКП, можно быть в уверенности, что молодые коммунисты Востока на собьются с истинного пути и подпадут под влияние мелкобуржуазной интеллигенции, которая — по разным причинам нахлынула в нашу партию». Мусульманские отделения были заменены национальными, вернее языковыми, секциями, подчиненными национальным отделам. Возглавляли отделы лица, назначенные ЦК КП, в основном русские.

Из комментариев Аль-Харизи явствует, что большинство мусульманских коммунистов отнеслись враждебно к этому проекту и требовали, чтобы координация деятельности национальных секций была доверена не назначенным отделам, а Бюро, избранному местными отделениями. Полемика развернулась вокруг проблемы, которая внешне касалась второстепенной, но на деле скрывавшей фундаментальные расхождения между русскими, сторонниками монополизма, и мусульманами, сторонниками автономии. От исхода этой полемики зависела вся политика Коминтерна в мусульманских странах: «Метод, когда сверху навязываются лица, назначаемые руководителями национальных отделов, — пишет Аль-Харизи, — вызывает негодование со стороны мусульманских коммунистов, и это будет иметь пагубные последствия. Он только усилит позицию мелкобуржуазной интеллигенции, которая уже требует создания национальных компартий…

Кстати, представляя себя на Востоке от имени единственной Русской Коммунистической партии, мы заранее обрекаем себя на провал. Наши враги не преминут назвать нас русскими империалистами старой эпохи. Привлечь в свои ряды народы Востока возможно только через восточных (или мусульманских) коммунистов. Для этого необходимо, чтобы реально существовали мусульманские коммунистические организации. Недостаточно того, что они представлены при Народном Комиссариате Иностранных Дел. Надо, чтобы эти организации были активно действующими либо иметь возможность стать таковыми. А проект централизации такой возможности им не дает». Съезд пренебрег мнением оппозиции. Султан-Галиев попытался, по крайней мере, отстоять автономию мусульманских коммунистов на местном уровне. Седьмого июля 1920 года Губмуском Казани принял решение поставить под свой исполнительный контроль кадры мусульманских коммунистов. Несколько дней спустя на первой региональной конференции татарских коммунистов Казани сподвижники Султан-Галиева Фирдевс, Гусманов и Исхак Казаков провели резолюцию с просьбой к ЦК ВКП(б), в которой «во имя интересов революции и для облегчения пропаганды идей коммунизма в мусульманской среде не трогать автономную организацию татарских коммунистов, а преобразовать мусбюро в региональные бюро мусульманских коммунистических организаций».

В ответ ЦК ВКП(б) распорядился ликвидировать все мусбюро. Вот так с лета 1920 года ЦК ВКП(б) в лице Сталина уничтожил остатки организационной автономии мусульманского национального коммунизма. После провала первого проекта Султан-Галиев попытался учредить автономную мусульманскую организацию в рядах Комсомола, и в этой сфере он добился некоторых успехов. С 12 по 18 сентября 1920 года он со своими единомышленниками из Центрального Бюро Коммунистических Организаций Стран Востока Фирдевсом, М.Бурундуковым, Г. Бурнашевым и Касымом Мансуровым созвал в Москве первую всероссийскую конференцию молодых коммунистов стран Востока, которая объединила около ста делегатов, представлявших более 60000 молодых коммунистов Востока. Конференция 50 голосами против 36 приняла решение о создании Центрального Восточного Бюро Комсомола, которое должно было «возглавить пропаганду коммунистических идей среди молодежи Востока» и «служить вспомогательным органом ЦК Комсомола»*****.

На этой конференции, которая прошла под знаком «единства мусульманских народов Востока», Султан-Галиев, по утверждению Мехмета Парсина, впервые подал идею о создании Колониального Интернационала, которая после 1923 года стала одной из основополагающих пунктов его программы, и вновь «сепаратистские» настроения Султан-Галиева были восприняты русскими товарищами с недоверием. Чуть позже, после закрытия конференции, журнал «Жизнь национальностей» опубликовал статью, осуждающую молодых мусульманских коммунистов, заявив, что они совершили «грубую ошибку», так как не пресекли уродливые маневры, предполагающие создание внутри Союза молодых коммунистов полусамостоятельного организационного аппарата для каждой национальности. В итоге вмешательство Центрального Комитета русского Комсомола привело к провалу проекта Восточного Бюро. Тем не менее Султан-Галиеву и его сподвижникам удалось превратить комсомольские организации во всех мусульманских республиках советской России в настоящие бастионы «национального» коммунизма, в особенности в Татарстане, где республиканская комсомольская организация была полностью под их влиянием в период с августа 1920 года (первый съезд) по 1924 год (седьмой съезд).

Второй задачей Султан-Галиева было расширение революционного движения во всем колониальном мире. Программа, разработанная им в 1918 году, начала осуществляться в особенно благоприятный в Азии для этого период — в 1919 году. В августе 1919 года группа молодых тюрков организовала в Москве под эгидой мусульманской секции восточного отдела Наркома по иностранным делам «Лигу Освобождения Ислама»; в октябре того же года Нарком по иностранным делам направил своего наблюдателя Махмудова на съезд в Сивас. Революционное движение начало распространяться в Персии и Турции.

Особенность программы Султан-Галиева заключалась в двух основополагающих пунктах, по которым он настойчиво пытался добиться одобрения со стороны русских коммунистов: социалистическая революция имеет шансы на успех только в том случае, если в ней примут участие все антиимпериалистические силы в лице коренных жителей. По этому пункту у него не было противоречий с ленинской программой, предложенной на втором съезде Коминтерна в июле 1920 года относительно временной и условной поддержки буржуазных национально-освободительных демократических движений. Но он отходил от этого пункта в части, касающейся союза пролетариата с буржуазией, полагая, что он должен быть если не постоянным, то, по крайней мере, длительным.

Кроме того, расхождения с русскими товарищами касались и следующего: Султан-Галиев полагал, что обеспечение контактов между компартией России и революционными коммунистическими либо буржуазными движениями Востока должно быть доверено мусульманским коммунистам России, так как только они были способны выполнить эту сверхделикатную задачу. В период с 1918 по 1923 гг. он развил эту идею в ряде своих статей. Одной из них была передовица журнала «Жизнь национальностей» №24(81) от 25 июля 1920 года, озаглавленная «Тезисы о задачах пролетарской революции на Востоке», в которой он утверждает, что «поскольку национально-освободительное движение в странах Востока в основном возглавляется торговой буржуазией и прогрессивно настроенным духовенством, необходимо, чтобы коммунистический пролетариат поддерживал все национальные революционные движения, какими бы ни были формы правительства этих стран и ближайшие задачи этих движений».

«Призыв к мусульманским коммунистам» Центрального Бюро Мусульманских Организаций, опубликованный в журнале «Жизнь национальностей» (№5 от 8-12-1918), настаивал на предоставлении мусульманам России особой роли, с чем русские товарищи не склонны были считаться: «События в мире и торжество в будущем мировой социалистической революции обязывают нас придавать особое значение самым отсталым народам Востока. Наш долг коммунистов в том, чтобы прийти на помощь к нашим молодым братьям. Мы, мусульманские коммунисты, зная лучше языки и обычаи народов Востока, должны играть главную роль в этом святом деле…, которая заключается в привлечении веками угнетенных народов в большую семью трудящихся».

В 1919 году Султан-Галиев и его единомышленники, разочаровавшись в деятельности восточного отдела Коминтерна, которую они считали неэффективной и бесплодной, выдвинули более точные требования. На мусульманской конференции, прошедшей в Казани в ноябре 1919 года, один из друзей Султан-Галиева — Бурундуков — поставил на голосование предложение о предоставлении татарским коммунистам право возглавить колониальную революцию: «Народы Востока должны активно участвовать в освобождении Востока, а мусульманские коммунисты должны в этом играть первостепенную роль; однако их участие не даст результатов, если советское правительство и ЦК компартии не окажут им материальную и моральную помощь самым серьезным образом. Для начала их сотрудничество в этом деле должно проявить себя в радикальной реформе восточного отдела Наркома по иностранным делам, возглавлять который необходимо доверить мусульманским коммунистам».

Та же мысль была высказана Султан-Галиевым в 1920 году: «Поражение революции в Персии является серьезным поражением восточного отдела Коминтерна…

10485987_1572492986311714_4359901104488902710_n

Поскольку он не способен возглавить революцию на Востоке, руководство должно перейти в руки татарских коммунистов». Также пишет и Аль-Хазири на страницах журнала «Жизнь национальностей»: «Бесполезно повторять, что среди народов Востока мало пролетарских элементов и утверждать, что их коммунистические организации недостаточно ортодоксальны. Разумеется, это так. Но мы должны максимально использовать татарских коммунистов, которых уже достаточно много, а также коммунистических товарищей из Баку. К сожалению, на сегодняшний день Коминтерн не располагает хорошим отделом по делам Востока и нуждается в квалифицированных специалистах. Необходимо централизовать всю работу Центрального Бюро Коммунистических Организаций Народов Востока. Возможно также, что надо передать этому Бюро часть полномочий восточного отдела Наркома по иностранным делам…».

После захвата Красной Армией Баку Султан-Галиев особенно остро почувствовал необходимость превратить мусульманские окраины в отправную точку для распространения идей коммунизма на мусульманском Востоке. В своей статье, увидевшей свет на страницах журнала «Жизнь национальностей», которая была посвящена провозглашению Азербайджана советской республикой, он писал: «Советизация Азербайджана имеет первостепенную важность для построения коммунизма на Ближнем Востоке… Если Красный Туркестан сыграл роль революционного маяка для Китайского Туркестана, Тибета, Афганистана, Индии, Бухары и Хивы, то советский Азербайджан со своим старым опытным пролетариатом и достаточно крепкой коммунистической партией — партия Хюммет — станет красным маяком для Персии, Аравии и Турции…

Сам факт, что азербайджанский язык понятен туркам из Стамбула, персам из Табриза, курдам, тюркским народам Закаспия, грузинам и армянам лишь повышает международное политическое значение советского Азербайджана. Отсюда мы сумеем подорвать влияние англичан в Персии, протянуть руку помощи арабам — и возглавить революционное движение в Турции, пока оно не превратится в более-менее самостоятельную классовую борьбу».

Именно в этот период, когда Султан-Галиев на страницах журнала «Жизнь национальностей» опубликовал статью антиармянской и протурецкой направленности, в которой шла речь о роли мусульман и особенно турков в распространении коммунизма на Восток. Так впервые проявилось то, что позже было названо «пантюркизмом». Эта статья вызвала бурную реакцию армянских коммунистов и стала поводом долгой полемики на страницах «Известий ВЦИК», противопоставив мусульман и армян. Полемика была закрыта суровой передовицей журнала «Жизнь национальностей», появившейся, очевидно, по указанию Сталина и обвинившей обе стороны в «национализме». Султан-Галиев попытался найти официальную поддержку своей программы антиколониальной революции в ходе второго Съезда Коммунистических Организаций народов Востока (Москва, ноябрь — декабрь 1919 года), на котором присутствовали Ленин и Сталин, но преуспел в этом лишь отчасти: хотя съезд проголосовал за его резолюцию по восточному вопросу, свобода действий мусульманских коммунистов была ограничена решением поставить их деятельность под строгий контроль ЦК ВКП(б). Проблемы колониальной революции и ее последствия, роль мусульманских коммунистов обсуждались дважды в 1920 году: в июле на втором съезде Коминтерна (июль-август 1920 г.) в Москве, на котором Султан-Галиев присутствовал как член русской делегации без права решающего голоса****** и в сентябре на Первом Съезде Народов Востока в Баку.

Комментарии о работе съезда в Баку были так многочисленны, что временами создавалось впечатление их ошибочности, попытки Коминтерна повернуть революционное движение на Восток, проповедуя джихад — «священную войну» — против западного империализма. Однако при анализе стенографического отчета съезда в свете скрытого конфликта, который в течение почти двух лет противопоставлял Султан-Галиева и его единомышленников русским руководителям, обнаруживается, что намерение руководителей Коминтерна, присутствовавших на съезде в Баку, было другим.

Для Султан-Галиева и его сподвижников съезд в Баку должен был означать начало большой освободительной борьбы «угнетенных народов» против Запада. Для руководителей Коминтерна призыв к Востоку означал лишь поиск путей оказания помощи мировой революции — ослабление Запада. Нам неизвестно, присутствовал ли Султан-Галиев на съезде, но его идеи отстаивали два его мусульманских сподвижника — Рыскулов и Нарбутабеков*******. Казахский коммунист Рыскулов, делегат от Сыр-Дарьинской области, говоря о проблеме революции в колониальных странах, настаивал на роли радикально настроенной мелкой буржуазии в движении, которая ставила одновременно задачу проведения национальной эмансипации и социальной революции: «Мы на Востоке не можем рассчитывать на исключительно коммунистическую революцию. Она там приобретет национальный и мелкобуржуазный характер, но она перерастет непременно в социальное движение… и, поскольку рабочие революционные организации на Востоке еще слабы, руководство революцией должны взять на себя мелкобуржуазные демократы». Нарбутабеков, беспартийный делегат от Туркестана, утверждал, что будущее мировой революции зависит от Востока, а не от Запада: «У советской власти нет лучшего союзника, чем трудящиеся массы Востока. Вот уже три года вопреки повторяющимся призывам наших товарищей самый лучший элемент мировой революции — западноевропейский пролетариат — все еще не решился оказать нам серьезную поддержку. Незабываемый провал восстания 21 июля доказал, что пролетариат Западной Европы не в состоянии прийти на помощь революции в условиях переживаемого им кризиса. Необходимо, не теряя времени, организовать Восток рациональным образом в соответствии с присущими ему религиозными, социальными и экономическими условиями. Нет другого выхода для советской власти». Так же как Султан-Галиев, Нарбутабеков настаивал на необходимости приспособить идеи коммунизма к особым условиям Востока и предоставить мусульманским коммунистам возможность занять достойное место в строительстве социализма: «Восток очень отличается от Запада и его интересы иные, поэтому прямой перенос идей коммунизма встречает там сопротивление. Если мы хотим, чтобы миллионы мусульман приняли советский строй, необходимо это учесть. Мусульмане будут на стороне советской власти, если будут признаны их интересы».

Эти утверждения были отвергнуты другими делегатами, в частности руководителями Коминтерна: Зиновьевым, Радеком и Бела-Куном. На деле, хотя съезд и принял рекомендации Ленина второму съезду Коминтерна о необходимости оказать помощь национально-освободительным движениям в колониях, он отверг идею длительного национального фронта под руководством мелкой буржуазии, которую Султан-Галиев и его единомышленники считали краеугольным камнем в деле продвижения коммунизма на Восток. По предложению Зиновьева и Бела-Куна съезд провозгласил, что обе революции: национально-освободительное движение против империализма и социальная революция против местных феодалов и буржуазии должны идти рука об руку. «Мы поддерживаем турецкое национально-освободительное движение, — заявил Зиновьев, — но наш священный долг призвать угнетенных крестьян Турции к борьбе против богачей и угнетателей».

Павлович был более категоричен: «Если национальная борьба в Персии, Индии и Турции завершится переходом власти в руки частных капиталистов в этих странах, народные массы не выиграют ничего». А Бела-Кун в своем докладе «о советской власти на Востоке», одобренном съездом, заявлял: «Освобождение только от ига иностранных завоевателей не даст настоящей свободы трудящимся массам Востока, важно, чтобы они избавились от буржуазии». Большинство делегатов настаивало на необходимости доверить руководство революционным движением не радикальным мелкобуржуазным элементам, а беднейшему крестьянству, хотя оно из-за своей политической аморфности неспособно оправдать это доверие: «На Востоке, где нет промышленного рабочего класса, диктатура пролетариата должна быть выражена в диктатуре беднейшего крестьянства… Именно крестьяне должны стать руководящим элементом советов». В конце все признали абсолютное верховенство на Западе пролетарской революции над антиколониальной. «Не надо забывать эту простую истину, — заявил Павлович, — что народы Востока не смогут добиться свободы без объединения с западным пролетариатом. Спасение Востока только в победе западного пролетариата».

Так, вопреки призывам к священной войне, бакинский съезд стал тактическим шагом назад в сравнении со съездом коммунистических организаций народов Востока и Коминтерна. Предложение о союзе западного пролетариата с беднейшим крестьянством Востока было лишено реальных основ; осудив кемалистское движение, отвергнув долговременное сотрудничество с национальной буржуазией, придав первостепенное значение беднейшему крестьянству и абсолютное верховенство революции на Западе, бакинский съезд продемонстрировал возврат к закостенелой доктрине, сковавшей революционные возможности народов Востока, так как революция могла там восторжествовать только под эгидой единственной восходящей силы — молодой мелкобуржуазной интеллигенции. Так была похоронена мечта татарских коммунистов о перманентной революции в Азии, которая могла бы дать им возможность играть посредническую роль между Коминтерном и колониальными народными массами.

Третья задача Султан-Галиева, которая заключалась в создании Татаро-Башкирского государства, также натолкнулась на сопротивление со стороны руководителей партии. Этот конфликт прошел несколько этапов: 23 марта 1918 года, в самый разгар гражданской войны на Урале, советское правительство подписало с Башкирским Революционным Комитетом (его войска незадолго до этого перешли на сторону красных) соглашение о создании Башкирской Советской Республики в составе РСФСР. Летом 1919 года, когда комиссия по подготовке учредительного съезда Татаро-Башкирской республики возобновила свою работу, ситуация была иной, чем за год до этого. Малая Башкирская республика уже существовала де-юре и де-факто в рамках границ большой Татаро-Башкирской республики, созданной постановлением от 23 марта 1918 года, и это вопреки воле большинства мусульманских коммунистов, которые всегда отрицали различие между татарами и башкирами.

21 ноября 1919 года на подготовительной конференции второго съезда коммунистических организаций народов Востока под председательством Ленина, Сталина и Калинина Султан-Галиев потребовал соблюдения постановления от 23 марта 1918 года и скорейшего создания Татаро-Башкирского государства. Ленин отказался от рассмотрения вопроса, и он был передан на рассмотрение ЦК ВКП(б). Было созвано второе заседание делегатов, на котором было принято решение об аннулировании постановления от 23 марта. Через несколько дней Султан-Галиев возобновил свои попытки на втором съезде коммунистических организаций народов Востока, требуя выполнения обещаний относительно постановления от 23 марта или, по крайней мере, включения башкир, оставшихся вне границ малой Башкирии в Татаро-Башкирское государство. Вновь русские руководители отклонили это требование, а постановление от 23 марта 1918 года было отменено. Для оправдания данной меры Сталин постарался вызвать у некоторых башкирских делегатов чувство враждебности к государству, в котором башкиры подпадали бы под руководство более развитых татар. Но истинная причина — страх перед национализмом местного населения. Она отчетливо проступает в комментариях Аль-Хазири о работе съезда коммунистических организаций народов Востока: «Мы знаем, что многие товарищи сомневаются в полезности практики и политики формирования новых республик… Невозможно отрицать, что существуют причины, дающие повод к этим сомнениям. Создание новой республики — это обоюдоострое оружие против национализма. С одной стороны, национализм теряет свой яд, если не встречает препятствия на своем пути; но, с другой стороны, националисты разного толка могут этим воспользоваться, чтобы рядиться в тогу коммунистов революционеров и под этой маской самим совершать самые подлые дела, вызывая шовинизм, который может превратиться во враждебность по отношению к пролетариату соседних республик».

Султан-Галиев и его товарищи все же продолжали до марта 1920 года требовать соблюдения постановления от 23 марта 1918 года в отношении мусульман, оставшихся за пределами границ Малой Башкирии, затем, видя тщетность своих усилий, изменили свою тактику********. Вместо требования об объединении татар и башкир они предложили создание Татарской Республики с расширенными границами, включающими большую часть мусульманских земель Поволжья, за исключением малой Башкирии. Проект, предложенный Султан-Галиевым и опубликованный в №8 (65) журнала «Жизнь национальностей» (7-3-1920), предполагал, что новая Республика должна иметь площадь 12 835 кв. км. С населением 4 873 327 человек, из которых 1 878 863 (38%) были бы татарами, 778 186 (15,9%) башкирами, 84 459 (1,7%) составляли — крещены, 194 418 (3,6%) — чуваши, 119 440 (2,2) — марийцы и 1 817 929 (36,6%) — русские. Таким образом, Татарская Республика в предлагаемом варианте охватывала бы большую часть современной Башкирии с городами Уфа, Бирск, Белебей и Мензелинск.

Чуть позже татарские коммунисты предприняли последнюю попытку спасти сам принцип создания Большого Мусульманского Государства на Средней Волге. Делегация из трех человек — Султан-Галиев, Саид-Галиев и Бурхан Мансуров — направилась 22 марта 1920 года к Ленину для того, чтобы убедить его в необходимости расширения границ будущей Татарской Республики за счет включения в ее состав башкир и других мусульман, оставшихся за пределами границ малой Башкирии. Ленин вновь отверг это предложение и обвинил татар в «имперском шовинизме», так они-де желают установить свое господство над более отсталыми башкирами. «С этого момента, — пишут Х.Гимади и М.Мухарямов, — попытка создания объединенной Татаро-Башкирской Республики стала квалифицироваться как проявление национализма».

Тексты законодательства относительно провозглашения Татарской Республики собраны в работе И.Ходоровского «Что такое Татарская Советская Республика», Казань, 1920. Перевод на французский язык текста постановления от 27 мая 1920 года — в работе J.Castagne, «Lе Bolchevisme et l’Islam». Создание Республики не дало удовлетворения татарам, что явствует из публикации Х.Габидуллина «Татарстан за семь лет», 1920-1927, Казань, 1927; а мусульманские коммунисты предлагали в качестве столицы не Казань, а другой город из опасения, что «Казань, являясь центром русификации и колонизации, станет подавлять любые проявления национальной идеи в новой татарской Республике». Идея провозглашения Казани столицей республики принадлежит Ленину.1557621_1400306696890658_1720155050_n

Крах идеи Татаро-Башкирского государства был санкционирован 27 мая 1920 года постановлением ЦИК о создании Татарской Советской Автономной Республики. Большая часть татар (примерно две трети населения), проживавшая в Самарской, Симбирской, Оренбургской и Челябинской областях, осталась за пределами границ новой республики, в которой татары, по приблизительным данным 1920 года, составляли лишь 51,6%.

Согласно более полным данным переписи 1926 года и вопреки наплыву мусульман в города после свершения Октябрьской революции, русские все еще были в большинстве, составляя 77,3 % городского населения республики, а татары — лишь 17,5%. Единственные города, в которых татары были более-менее представлены, это были Казань (19,4%), Буинск (37,1%), и Мамадыш (19,6%). В остальных городах их процент был незначителен: Арск — 4,5%, Елабуга — 6,90/0, Лаишев — 1,3%, Свяжск — 3,6%, Тетюши -7,9%. В деревнях многовековая русская колонизация раздробила ареал татарских поселений, превратив страну в изолированные друг от друга островки проживания, в которых русские были в большинстве. Регионы, в которых татары составляли большинство, были таковы: 1.Северная часть республики (северные берега Волги и Камы) вокруг города Арск. В этом регионе, являющемся традиционным историческим и культурным центром татар, они жили компактно и представляли преобладающее большинство. Было несколько населенных островков проживания финнов (мари и удмурты), но окрестности Казани и побережья рек были полностью заполнены русскими поселенцами. 2.Регион восточного берега Камы,
к востоку от г. Елабуга
и долины Шешма, обжитый татарами в недавний период (XV-XVIII вв.). Татары и башкиры (с небольшой численностью удмуртов) составляют большинство населения. 3.Территория между Волгой и Шешмой к югу от Чистополя, бывший центр болгарского царства, откуда в XIV веке были изгнаны жители и заселены в ХVII веке русскими. Татары были в меньшинстве, их деревни были как островки, разбросанные в зонах русских, чувашских и мордовских поселений. 4.Территория Верхней Волги, древняя земля татар, где они на юге граничат с чувашами, которых они ассимилировали и последние едва достигают половины всего населения, так как долина Волги была полностью русской. В 1926 году единственными сельскими поселениями с явным количественным преимуществом татар были: Мамадыш (70,1% сельского населения), Мензелинск (78,8%), Арск (64,10%), Челминск (61,7%), Бугульма (58,6%), Буинск (56,8%) и Тетиши (56,7%); во всех других они были в меньшинстве: Елабуга (48,5%), Лаишев (47,9%), Свияжск (38,3%) и Чистополь (33,5%).

Так за два года Султан-Галиев пережил провал своих проектов: под предлогом целесообразности и централизации мусульманских коммунистов лишили автономной формы организации государства; на бакинском съезде представители Коминтерна заблокировали возможность продвижения социализма за пределы советской России. И, наконец, из страха перед пантюркизмом центральное правительство расчленило волго-уральских татар и башкир, создав вместо одного крупного мусульманского государства две мелких автономных республики. Можно задаться вопросом, почему московские руководители, в особенности Сталин, так поспешили откреститься от идей Султан-Галиева. Тому ряд причин, прежде всего интеллектуального порядка: первые большевистские руководители, получившие западное образование, не знали Востока и потому не интересовались революционным движением, в котором не участвовал промышленный пролетариат; политического порядка: Султан-Галиев хотел использовать территории российских мусульман, в первую очередь Казань, как трамплин для распространения революционного движения в Азию, что превратило бы татар в истинных арбитров Коминтерна. Понятно, почему столько мусульман, которые были больше националистами, чем коммунистами, с энтузиазмом встретили новый строй в надежде, что их роль в Азии станет политическим противовесом европейской России. Но понятно также и недоверие русских к идеологическим союзникам, в которых они не были уверены; — и, наконец, психологического порядка: непримиримость Сталина и других русских большевистских руководителей шла от пронизавшего их бюрократического духа, не допускавшего возможность создания автономных образований, плохо согласующихся с центральным аппаратом. Лишь Ленин понимал опасность проявления политической негибкости для будущего коммунизма на Востоке. Поэтому 31 декабря 1922 года он пишет: «Зло, которое может появиться из-за отсутствия согласованности между русским и национальными государственными аппаратами, может быть несравнимо и меньше, чем то, что может появиться из-за избытка централизма. И не только для нас, но и для всего Интернационала, для сотен тысяч азиатов, которые, идя за нами, могут вскоре заявить о себе на исторической арене. Было бы непростительным оппортунизмом накануне подъема Востока, его пробуждения погубить в их глазах наш престиж малейшей грубостью, малейшим проявлением насилия в отношении наших инородцев».

Литературные источники, использованные в этой главе:

М.К.Мухарямов, «Из истории иностранной интервенции и гражданской войны в Татарии», 1918-1920 гг., Казань, 1954; М.К.Мухарямов, «Борьба против иностранной интервенции и внутренней контрреволюции на территории Татарии», Казань, 1952; М.Рубенов и А.Валеев, «Освобождение Казани от белоинтервентов в 1918 г.», Казань, 1939; М.К.Мухарямов, «Большевики Татарии в борьбе за разгром Колчака», Исторический архив, №5, сентябрь-октябрь 1958; «Жизнь национальностей», №2, 17-11-1918 «Отчет Наркома по делам национальностей за 1912 г.», Москва, 1921 Отчетный доклада Сталина и резолюции съезда в №2 журнала «Жизнь национальностей» от 17-1-1918: «Первый съезд мусульман-коммунистов в Москве». «К итогам съезда», Жизнь национальностей, №46 (54), 7-12-1919; 48(56); 21-12-1919 и 1(58),4-1-1920; Mehmet Parsin, «Jaslararasynda soltangaliefcelekenen jokuntosy» («Влияние султангалиевщины на молодежь») в «Коntr-Rivоlutsiоп Soltangdliefcelkke Karsy…». S.Fahri, «Jas buуn oсеn kujraskende» («В борьбе за молодое поколение») М.Зоркий (Минин), «III съезд РКСМ и работа среди национальностей», Жизнь национальностей, №35 (92),7-11-1920. М.Султан-Галиев, «К объявлению Азербайджанской Советской Республики», Жизнь национальностей, №8 (70), 9-4-1920. М.Султан-Галиев, «Батум и Армения», Жизнь национальностей, №18 (70), 9-4-1920. «Первый Съезд Народов Востока», Баку, 1920 (Стенографический отчет), Петроград, 1921 (французское издание). J.Castagne, «Lе Bolchevisme et l’Islam» С.Саид-Галиев, «Татреспублика и т.Ленин», Пролетарская революция, №9 (44), 1925 «Пролетарская революция», №9, 1925 «Сборник к пятой годовщине провозглашения Татарской Социалистической Республики», Казань, 1925. Эффендиев, «Не бойтесь», «Жизнь национальностей», №48 (56), 21-12-1919 Саид-Галиев, «Положение о Татаро-Башкирской республике», «Жизнь национальностей», №4 (61), 1-2-1920.

Примечания: * B 1920-1921 Коллегия Наркомнаца включала: Сталина (комиссар), Карклина (зам.комиссара), Бройдо, Павловича, Ибрагимова (члены Коллегии), Султан-Галиева, Рыскулова, Асфендиярова, Манатова и Ковалева (помощники).

** Мухарямов, настаивает на том, что со стороны Султан-Галиева это были маневры демагогического плана с тем, чтобы защитить принцип «автономии» мусульманской партии.

*** Бюро имело следующий состав: председатель — Сталин, члены бюро Алимов, Якубов, Султан-Галиев, Жумангулов и Сайдаров, заместители Вуният-Заде, Дулат-Алиев, Яруллин и Конов.
**** В 1921 году после провозглашения Татарской АССР Бaшкиро-Татарский Комиссариат был преобразован в просто в Татарский отдел Наркомнаца. ***** Это Центральное Бюро, состоявшее из 9 членов и поставленное под начало Султан-Галиева, должно было контролировать всю иерархическую систему «восточных бюро», созданных при территориальных, региональных и районных комитетах Комсомола Башкирии, Туркестана и Киргизии. Они должны были иметь самостоятельную администрацию и издательский орган и прессу.
****** Русская делегация на втором съезде Коминтерна состояла из 64 человек, из которых пятеро были мусульманами: Султан-Галиев, Ибрагимов и Саид-Галиев (татары), Ахундов (азербайджанец) и Байтурсынов (казах). Отчет о работе съезда опубликован в сборнике «Протоколы конгрессов Коммунистического Интернационала», М., 1934. Блестящий анализ речей Ленина и его оппонента Руа проведен в работе E.H.Carr, А History оf Soviet Russia.
******* В 1930 году в разгар кампании против националистических уклонов один из советских авторов дал ясно понять, что некоторые мусульманские делегаты, присутствовавшие на бакинском съезде, были «султангалиевцами». «Пантуранистский дух, — писал он, — ясно проявился на съезде в Баку. Там правые «туркестанские коммунистические шарлатаны», сторонники Султан-Галиева (этот пассаж, видимо, относится к Рыскулову), и беспартийные руководители-автономисты (это касается Нарбутабекова) утверждали, что в отношении Востока нет никакой разницы между режимом Николая II и советским строем, так как проводится та же самая колонизаторская политика.» (Jakup Canysev, «Soltangaliefcelkneii gimerelye» в: «Коntr-Rivоlutsiоn Soltangaliefcelkke Karsy…»)
******** В марте мусульманские делегаты на пятом съезде Советов правительства Уфы проголосовали за следующую резолюцию: «Татаро-башкирский пролетариат, представленный делегатами пятого съезда Советов правительства Уфы, считает, что применение постановления о Татаро-Башкирской республике является первым шагом к реализации обещаний, содержащихся в Конституции РСФСР в части прав народов на самоопределение», «Жизнь национальностей», №66, 21-5-1920.

Бахыт САДЫКОВА (перевод),
Махамбет АУЕЗОВ (комментарий)

1 comment on this postSubmit yours
  1. Следовало указать, что это перевод фрагмента книги французских учёных Александра Беннигсена и Шанталь Келькеже.

Submit your comment

Please enter your name

Your name is required

Please enter a valid email address

An email address is required

Please enter your message

HotLog

Движение Новые Скифы © 2024 All Rights Reserved

Проект Новые Скифы

Designed by WPSHOWER

Powered by WordPress